Бронзовая Жница

— Пару лунаров, — поддакнула Смешливая. — Ей просто нечем было на более долгое время заинтересовать его, и он сбагрил её сенешалю Шакурху, но с тех пор её никто и не видел. Любая из нас продержалась бы дольше.

— Чтобы потом нас вышвырнули, как с лошади, — буркнула Эйра.

«Мне нужна жизнь у кладбищ и погостов, а не в марготской опочивальне. Надеюсь, мне представится возможность это обозначить».

После этого она смогла наконец пойти спать. И поутру вместо того, чтобы готовиться к приёму гостей, как это делали остальные, она занялась Артисткой.

Наедине с ней, когда Эйра искала подходящие её круглому личику причёски, девочка оказалась разговорчивее, чем до этого.

— Жница, ты из далёкой С-солтиги, да? — спрашивала она, вертясь перед зеркалом под расчёской сосредоточенной куртизанки. — Какие у вас там есть сказки?

— Не знаю, моя хорошая, — отвечала Эйра. — Я родилась в селе неподалёку от Морских Врат, в Гангрии; оно называлось Верески. Там рядом был Верестар, схаалитский монастырь. Так что я с детства слушала все те же сказки, что и ты.

— А какие?

— Ну, какие… про Кошачью Диатрис, например.

— Я такой не знаю.

Эйра подняла брови. Натянув её волосы выше на расчёску, она решила, что «львиная грива» Артистке очень подойдёт.

— Да не может быть, — проворчала жрица. — Кошачья Диатрис — это Рыжая Моргемона. Прабабка маргота и бабка нынешнего диатра Рэйки. Она стала первой доа за много лет и возродила искусство лёта для многих родов, в которых ещё теплилась кровь Кантагара. До неё драконов оставалось всего пять, никем не сёдланных; а после они расплодились. И хотя теперь их всё равно не так много, как во времена Гагнаров, она заложила кирпичик в то, чтобы они остались на этом свете. И чтобы кто-то нет-нет да и садился на них, дабы увидеть Рэйку с высоты превыше птичьей.

— Это я слышала, — кивнула Артистка. — Но почему Кошачья Диатрис?

— Ох, — вздохнула Эйра.

И поведала ей историю о рыжей диатрис, что взошла на престол, будучи чародейкой. Она говорила с драконами на одном языке и была лётной супругой опаснейшего дракона Мордепала. Но и на земле у неё были свои драконы — городские коты. На всех островах и побережьях пушистые соглядатаи королевы приносили ей сведения и секреты в обмен на законы, что защищали их, и на вкусные подачки с замковых кухонь. Всякий боялся осудить Рыжую Моргемону вслух: коты были повсюду. Верные солдаты Кошачьей Диатрис несли её волю на земле, верный дракон Мордепал — в небе, а верная шпионская сесть множества хвостов поддерживала её из тени. То была настоящая диатрис-волшебница.

— Ух ты! — заблестели карие глаза Артистки. — Как бы я тоже хотела вот так! Жница, ты знаешь что-нибудь об этом? Говорят, ты ведаешь всякое; может, и колдовать умеешь?

— Нет, дорогая, — вздохнула Эйра. — Колдовство — это плохо.

— Но почему? — расстроилась девочка.

— Так устроено бытие, — изрекла Эйра, повторяя слова Кадаврика. — Когда-то мир был молод, и всего, что взрастила в нём Великая Мать — и Богов, и драконов, лесных духов савайм, и магию — было в изобилии. Но потом мир повзрослел. И стало ясно: любое баловство с колдовством скверно, ибо опасно заигрывать с силами, что царствовали в мире до прихода Троих. Боги защищают нас от этого не просто так. Может, это скучно; но всяко лучше, чем стать кормом для голодных демонов или савайм.

8. Боль ближнего своего