"Конечно же меня взяли", - продолжил он. - "Направили в 82-ую воздушно-десантную дивизию. К моему девятнадцатому дню рождения в конце апреля 1944-го, я был на базе на юге Англии, готовясь к отправлению во Францию."
"Высадка в Нормандии", - сказал я, смотря на него. Я знал, что 82-ую дивизию сильно потрепало во время "Дня Д" и во многих последующих операциях. Но этому человеку удалось как-то пережить всё это.
Он кивнул.
"Да, я был там. Я уже подхожу к этому моменту.
Всё время, пока я был на базе и тренировался, мы с Мэри присылали друг другу письма. Говорили, как сильно любим друг друга. Мы держали свои обещания. Я даже писал ей любовные поэмы внизу каждого письма. Писал, как сильно я скучаю по ней и дождаться не могу, когда я вернусь и мы устроим свадьбу в церкви. В своих письмах она говорила то же самое. Она даже писала мне, кого она пригласит на церемонию, а кого нет. Ну, ты знаешь, женщины."
Не успел я ответить на это, как он резко взглянул на меня.
"Ах да. Ты знаешь."
Я решил, что молчание - это лучший ответ на такое замечание.
Глава 10. Часть 8.
Вскоре он продолжил.
"Слухи о потерях во время тренировок оказались правдой", - сказал он. - "Мы потеряли множество людей ещё до того, как я покинул берега Соединённых Штатов. В то время парашюты были не такими качественными, как сейчас. Люди падали и шлёпались об землю, если их парашют по какой-то причине не раскрывался. Так мы и говорили: "шлёпались". Один раз целый самолёт разбился во время тренировки, убив весь грёбанный отряд. Сорок десантников умерли, не успев даже добраться до войны. Со временем я начал осознавать, что я не бессмертный. Если Джо Хеклемайер, ещё один мой семнадцатилетний друг, умер во время чего-то настолько глупого, как тренировка, то и я могу умереть. Думаю, мне в каком-то роде повезло. Я осознал, что нахожусь в опасности, задолго до Высадки в Нормандию. Эти бедняжки из обычной пехоты не осознавали всех масштабов, пока не высадились на пляж.
Письма от Мэри продолжали радовать меня каждый раз, когда я их получал. Я читал их и мне становилось лучше, я понимал, за что сражаюсь. Я сражаюсь за Мэри, за её родителей, за наших будущих детей. Это давало смысл моей жизни, давало надежду. Мэри - это причина, по которой я вернулся домой, ты понимаешь?"
"Да", - ответил я. - "Понимаю."
Он взглянул на меня с подозрением, не желая мне верить. Но по моим глазам он видел, что я не издеваюсь над ним.
"Почему-то мне кажется, что понимаешь", - сказал он и затем продолжил, - "Письма от Мэри последовали за мной в Англию, хотя теперь они шли немного дольше. Но в конце мая я внезапно перестал их получать. И я не знал почему. Сначала я подумал, что проблема с почтой, но остальные ребята получали письма из дома. Некоторые из них были из Восточного Вашингтона. Если они получают письма, почему их не получаю я?
Не успел я всерьёз забеспокоиться об этом, как по дивизии пошли слухи. Скоро мы отправимся во Францию, первым пойдут 82-ая и 101-ая дивизия. Я почувствовал, что что-то надвигается.
Поздним вечером пятого июня нам приказали собраться. Нам сказали, что Эйзенхауэр отдал приказ, и вторжение начнётся утром. Нас это озадачило, ведь последние три дня шёл дождь с сильным ветром, но нас заверили, что погода ненадолго улучшится. Мой отряд, сорок человек, с которыми я тренировался со дня своего назначения, смешенная группа боевых ветеранов и зелёных солдат, как я, направили в батальон, которому приказали взять мост и держать его до прибытия пехотинцев.
Шестого июня, в половину первого ночи, мы погрузились в C-47 и отправились. Я был в носу самолёта, рядом с пилотами, и, соответственно, прыгал последним. Со мной был ранец, винтовка, парашют и фотография Мэри, которую я носил с собой на счастье. Я просто стоял там с остальными ребятами и ждал сигнала. Наконец, нам его дали. Один за одним солдаты выпрыгивали из самолёта. Перед прыжком я в последний раз взглянул на лицо Мэри, поцеловал фотографию и убрал её в свой рюкзак. Так я и отправился в ночь.
В нашей группе было пять самолётов, и мы должны были десантироваться в восьми километрах от цели. Наша точка сбора была у реки. Оттуда мы должны были промаршировать и неожиданно напасть на мост", - он хмыкнул в отвращении. - "Но наш главный пилот перестарался. Он высадил нас прямо над самим мостом. Мостом, на котором стояло противовоздушное оружие и прожектора, пара танков и группа немецких пехотинцев с тяжелыми пулемётами."
"Господи", - прошептал я.