Все лгут

Самир вновь отправился на поиски Ясмин.

Разумеется, не было никакого смысла в том, чтобы бродить в одиночку в темноте, разыскивая человека, который пропал почти сутки назад. Но, конечно, если бы дело касалось Винсента, я поступила бы точно так же.

Мы с Винсентом попили чаю со свежевыпеченной французской булкой, и я уложила его спать. Он казался немного спокойнее, снова спрашивал о Ясмин, но был не так сильно расстроен. Винсент сильно переживал о моем самочувствии. Его стремление брать на себя ответственность за мои чувства и чувства других членов семьи просто разрывало мне сердце. Наверное, это была обратная сторона медали – интуитивно понимая нас, он считал своим долгом утешать, наводить порядок и чинить поломанное.

Самир вернулся домой в половине десятого, дрожа от холода. Бледный и подавленный, он снова прошел в кухню и молча сел на стул. Самира непрестанно трясло, несмотря на то, что я сразу укутала его пледом.

Я ощущала такую беспомощность! Я так хотела ему помочь и хотела помочь Ясмин, но не знала, как.

Была ли она жива? И что на самом деле произошло?

Летели часы, и моя способность мыслить ясно постепенно возвращалась. Я сделала попытку проанализировать ситуацию, выдвинуть гипотезу, которую можно было бы доказать или опровергнуть.

Пыталась понять.

Я взглянула на мужа.

– Еще чаю?

Он покачал головой.

– Нет, спасибо.

– Послушай, – начала я. – У тебя есть мысли, что могло случиться?

Он отвернулся от меня и уставился в окно. В темном стекле я видела отражение любимого человека, уставшее лицо которого ничего не выражало.

Я слегка откашлялась.

– Ты считаешь, она могла… Она хотела что-то с собой сделать?

Он ничего не ответил, но я видела, как он сжал кулаки. Руки его лежали на коленях, и Самир снова и снова сжимал их.

– А эти люди на скале, которых заметила собачница, – продолжала я. – Как их вообще кто-то мог видеть? На улице темно, как в пещере, а тропа проходит довольно далеко от обрыва.

– Вчера быть луна.

– Правда?