Тяжелые сны

– Меня Леонидом зовут, Ленькой, – сказал он и приник к ногам Логина.

Логин приподнял его лицо с устало закрытыми глазами, неподвижное и бледное.

– Эх ты, путешественник! – сказал он.

Мальчик молчал. Логин опять взвалил его на плечи. «Однако нелегкая ноша! – думал Логин, подходя к дому. – Недостает того, чтобы он умер у меня на плечах».

Ленька не умер, но был болен. Несколько дней пролежал, начинал бредить, но все обошлось легко. Логин позвал к нему врача, и тот принялся угощать мальчика микстурами. Надо было определить положение ребенка в будущем. Логин заявил о своем желании взять мальчика на воспитание. Препятствий не оказалось. Однако все, с кем Логину приходилось говорить об этом, удивлялись и спрашивали:

– Да на что он вам понадобился? Маята одна с ними – у кого и свои, так плачутся.

Логин тоже удивлялся и отвечал вопросом:

– Да куда ж мне его деть?

– Как куда! Ведь он же был в богадельне?

– Да я обещал ему, что не отдам его туда: он не хочет.

– Вот еще, нежности какие! С непутевым мальчишкой!

И не было в городе никого, кто бы не подивился странной затее Логина.

– Дурь на себя напускает! – говорили благоразумные люди.

А те, до кого уже дошла сплетня, зародившаяся в разговоре Мотовилова со Вкусовым, многозначительно переглядывались.

Одни Ермолины не удивлялись и не сердились на Логина. Анна однажды сказала ему с улыбкою:

– Достанется вам за Леньку.

– От кого?

– От всех здешних. Взяли бы вы мальчика для того, чтобы пользоваться его силенками, были бы вы купец или ремесленник, это было бы понятно. Но пустить к себе чужого ребенка только потому, что у вас найдется лишняя копейка для него, – это для них диковинка. Подождите, вас еще хвалить будут, да так, что не поздоровится.

Ленька стал выздоравливать; он каждый раз отымал у Логина долю времени и создавал для него что-то вроде семейной обстановки. Ленька был беспомощен и кроток, конфузился своего нового положения, боязливо слушался и начинал поговаривать о городском училище, где учился. Потом повадился рассматривать картинки в книжках и пытался срисовывать, но рисунков своих не показывал, вообще дичился и разговаривал мало. Иногда же на него находил откровенный стих, и он вдруг, без всякого, по-видимому, повода, принимался выкладывать Логину свои воспоминания.

Анатолий часто забегал к ним. Ленька и его дичился сначала, но скоро привык. Они сделались мало-помалу друзьями. Анатолий пользовался большим уважением Леньки, и Ленька ему беспрекословно подчинялся. Это было полезно для «смягчения нравов», говорил Толя.