Верно, двух планов я не одолел, но полторы нормы дал. Хапуны, между прочим, намекнули мне, чтобы остепенился. И, понятное дело, стали мешать. То инструмент терялся, то появлялся брак. Не мой, конечно, но пришивали мне.
Я пошел к бригадиру.
— Я что? — он пожал плечами. — Я человек маленький.
Мастер у нас был рассудительный.
— У ребят семьи, — пояснил он. — Сам должен понимать.
Позже появилась заметка в газете — хапуны остались передовиками производства, а я оказался бузотером и демагогом.
Кинулся в райком комсомола, обещали разобраться, но не разобрались. По-видимому, не сочли нужным прислушаться к сигналу «демагога и бузотера»…
Вот и вся история, если не считать того, что однажды какие-то незнакомые ребята намяли мне бока. Просто, без всяких причин… Вот и вышибли из седла. С тех пор у меня камень там, где по всем правилам должно биться человеческое сердце. Наверное, из таких камней может образоваться стена. Тогда попробуй-ка эту стену прошибить…
Мать пыталась меня утешить.
— Тебе просто не повезло, — сказала она. — Это частный случай. На свете много прекрасных людей, особенно среди нашего брата — трудового человека.
Но разве мне легче оттого, что хороших людей больше, чем плохих? Я вас спрашиваю…
5
Именно тут, на чугунной скамейке, я условился встретиться с Амантаевым. Наверно, я приехал чуточку раньше. Тут уж винить некого.
Управление комбината размещалось в двух больших зданиях, соединенных аркой и окрашенных в яркий лимонный цвет. Я бы ни за что не сказал, что у человека, выбравшего такую краску, великолепный вкус. Скорее всего, наоборот.
Мое внимание привлекли двое мужчин. Они остановились совсем близко от меня, шагах в десяти. Один из них, высокий и смуглый, смахивал на цыгана. Пышные усы были лихо закручены. А второй, плешивый пузан с помятым носом, в каких-то невероятных брюках, был на голову ниже своего друга.
— Баганай и Катук[1] в натуре! — невольно прошептал я. Захотелось даже подойти к ним и намекнуть, кого они мне напомнили.
Стоят Баганай и Катук, о чем-то оживленно болтают и тут появляется еще одно действующее лицо. Девчонка с косичками сходит с трамвая и попадает прямо в общество говорунов. У нее в руках чемоданы, в каждой — по-одному. Конечно, фанерные. Сначала я обратил внимание на ее косы — почти до колен, такие странные на фоне нефтехимического предприятия, потом на голые ноги в красных туфлях.
— Это и есть нефтехимический комбинат? — осведомляется девчонка.
Только тут говоруны замечают ее.
— Так и есть, — охотно отвечает тот, который смахивает на Баганая. — Нефтехимический.