– Никакой гарантии, как и всё, что выходит из-под крыла личных дел. Открывая Монастырь, Отец не был уверен, что месяц спустя наскребёт хотя бы на банку залежалых консервов. Однако наскрёб влияние и статус небесного божества с земной миссией. Мои поздравления, Бог Удовольствий.
– Сказала женщина, вовремя прильнувшая к груди уставшего от жизни старика, состояние которого покрывает все окружающие Полис земли.
Подстёгиваю в ответ:
– Помнится, я сделала вовремя другое.
– Чего ворошить прошлое, верно?
Момент.
Время словно бы замирает.
Я смотрю на человека, к которому ничего не испытываю, а все эти разговоры и взаимные подстрекания – лишь игра, которая облегчает его ношу и которая даёт отдушину его сердцу; не моему. Я смотрю на него совершенно иначе и взгляд этот – равно человеку – мне не нравится вовсе.
Хозяин Монастыря улыбается (и улыбка эта тоже во мне больше ничего не трогает), растерянно потирая курчавые волосы и кратко убирая нависающую на ожог чёлку, после чего замолкает и спрашивает:
– Что-то случилось? Ты задумалась.
Молчаливо соглашаюсь, однако мыслей не обнажаю.
– Я сделал что-то не так?
С каких пор уверенный в себе Хозяин Монастыря вопрошает такие глупости? Так и хочется уколоть: извинись без причины и потеряй былое величие.
– Пойду спать, – говорю я и покидаю кухню.
– Разве мы договорили?
Былой Хозяин Монастыря утвердительно бы бросил: «мы не договорили» и остановил, поймав за руку. Мне нравился былой Хозяин Монастыря, но женский характер его сломал.
Не удосуживаясь наградить ответом, поднимаюсь по винтовой лестнице. Не нужны мне ни купель, ни зал, ни что-либо ещё. Только бы оказаться в руках Бога Солнца, хоть на мгновение сна.
Бог
В воспоминаниях Бога Солнца младшая сестра есть ангел, сошедший с древних полотен. Она мягка, красива, осторожна, очаровательна, трепетна. Всё это есть в Стелле, однако я наблюдаю соседствующие качества: избалованность, кичливость, надменность, тщеславие. Неожиданно? Более чем.
В воспоминаниях Бога Солнца младшая сестра заливала поместье смехом и рассекала в белых платьях меж портретами родичей, в воспоминаниях слуг она спорила и требовала, закатывала истерики и – опосля – убивала молчанием и холодным взглядом.