Третья дочь

– Моей бабке почти девяносто было, когда Сонечка родилась. С роддома принесли, все честь по чести, родственникам показали. А бабка посмотрела на нее и говорит, мол, придется отдавать, слишком долг большой накопился. Я тогда подумала, что с ума она выжила. Мне бы глупой расспросить ее как следует. Спохватилась, когда у Сонечки проблемы начались, только бабки в живых уже не было, а матушка и сама ничего почти не знала. Считай, все, что тебе рассказала.

Каким кругом мураши по мне бегали, уже и не знаю, со счета сбилась.

– Так что с тетей Софией? – опять спрашиваю.

Накапала еще валокордину на всякий случай, только бабуля пить не стала.

– Сонечка моя в школе отличницей была, активисткой, на всяких собраниях выступала, грамоты домой постоянно носила. Потом в город в институт поступила. Вдруг смотрю, чахнуть начала. Первым делом по врачам, здоровье проверить. Все нормально, говорят. Тогда я решила, что безответная любовь у моей девочки случилась, оттого и вид болезненный. Стала расспрашивать, что и как.

И тут посмотрела на меня бабуля как-то жалостливо, чувствую, что-то ужасное скажет. И точно.

– Рассказала, что кошмарные сны стали сниться. Старик заставляет один из двух камней выбрать, а потом ее в огонь бросает.

– Бабуль, ты меня нарочно разыгрываешь? – спрашиваю, а у самой даже зубы застучали.

Только бабуля как не слышит.

– Сонечка тогда стала какие-то таблетки для сна пить, чтобы без сновидений обходилось. И вроде как наладилось все, но только потом чудачить она начала. Огонь горит, а Сонечка в него руки опускает и улыбается. Потом очнется, вся кожа в волдырях, а вспомнить ничего не может. Тут уж какой институт, забрала ее домой голубушку.  А ее все к огню тянет, только глаз да глаз. Потом и вовсе чуть пожар не устроила. Хорошо, соседи увидели, помогли затушить. А Сонечку положили в больницу. Вот уже лет семнадцать как она там, и никак не вылечат.

Обняла я бабулечку, так жалко ее стало. А сама думаю, ничего себе напасть. Нет, таблеток пить не собираюсь, зря, что ли, половину зарплаты за эти тренинги по осознанным сновидениям отдала. Ну, держись у меня, старик. Не на ту вы напали.

Бабулю успокоила как могла, а тут и ночь подобралась. Вспомнила бабулечка, что баньку топила для меня, да за разговорами забыла совсем. Баня – это очень хорошо. Пошла проверить, ничего так, жарко еще. Подкинула дровишек березовых, да и напарилась от души. Домой приползла еле живая, чайку попила и спать.

Утром проснулась, как на свет заново народилась, бодрости – хоть марафон беги. Бабулечка встревоженная, спрашивает, что да как. Да никак, не было никакого старика. Притаился, гад. Чует, видимо, что ничего хорошего от меня не будет. Я теперь обязательно что-нибудь придумаю, и не только за меня, я ему еще и за тетю Соню отомщу.

Выходные пролетели незаметно. Побелили кухню с печкой, пирогов напекли, передачи интересные по телеку посмотрели. В телефон с интернетом и глянуть было некогда. Вечером в воскресенье провожает меня бабуля, вроде как плакать опять собралась. А я ей:

– Не переживай. Не знаю, чем там и кому наши предки задолжали, только со мной такие штуки не пройдут, не на ту напали. Вот увидишь, сделаю так, что оставят нас в покое.

У бабули даже брови вверх полезли.

– Ну, Ольга, – говорит, – и в кого же ты такая уродилась-то?

– Так в нашу родову и уродилась, – отвечаю, – вон какие девчата знатные были, на войну не побоялись пойти. А тут всего-то сны неприятные, даже сравнить стыдно.

Села в автобус, бодро машу бабуле ручкой, мол, все отлично. А как выехали за деревню, так и приуныла. Угораздило же меня третьей родиться.

Глава вторая