— «Русскую» давай, она дешевле, — проорал один из них. — Четыре сорок или пять двадцать, есть же разница? Русское всегда дешевле, — изрёк он неочевидную мудрость.
— Да, — поддакнул ему товарищ, — понимание надо иметь.
— Что ж вы делать-то будете, если она подорожает? — поинтересовалась у забулдыг продавщица.
— Пить! — пьяно улыбнулся ответственный за финансы, скрупулёзно подсчитывая деньги, и пропел на манер частушки:
Если водка будет пять,
Мы её все будем брать.
Если водка станет восемь,
Всё равно мы пить не бросим.
Передайте Ильичу –
Нам и десять по плечу!
Если цены станут больше,
То мы сделаем как в Польше.
Если будет двадцать пять -
Будем Зимний брать опять!
— А если водка станет триста? — спросил я, усмехнувшись.
— Петька, глянь-ка на туриста! — тут же выдал рифму пьяница, перевёл на меня внезапно умный взгляд светло-голубых глаз и добавил тихо: — Если водка станет триста, значит, свергли коммунистов.
— Дайте им «Пшеничную», я добавлю, — сказал я.
— О! Вот она дружба народов! Суууществует, — еле ворочая языком, проговорил второй. — Спасибо!
Я пожал плечами, сунул рубль и добавил ещё мелочи к тем деньгам, которые положили пьяные мужики. Сграбастав бутылку водки, они ретировались, довольно галдя и обсуждая подвернувшуюся удачу в моём лице.
— Ну, бывай, негр. Может, ещё свидимся, — бросил голубоглазый, и дверь за ними тут же захлопнулась.