Анна с недостаточно, на мой взгляд, виноватым лицом выхватила конверт обратно.
– Давай не сейчас.
– Анна, – предостерегающе сказала Моника, – родители Брайана слишком серьезные люди не только в Эмброузе, чтобы воровать их почту. А вдруг там, – тут она понизила голос так, что мы еле услышали ее за музыкой в гостиной, – а вдруг там компромат – фото голого президента или ганстерский список тех, чьи тела причалят к берегу на следующей неделе?
– Если бы! – взахлеб обрадовалась Анна, но тут же принялась успокаивать Монику, – да брось ты, не держали бы они что-то сверхважное у всех на виду.
– Они ведь и не предполагали, что Брайан устроит вот это, – рукой, свободной от Кэтрин, Моника обвела дом.
Кэтрин, очнувшись и приоткрыв один глаз, заявила:
– Налейте еще текилы.
– Я, конечно, могу положить на место…
– Мы можем нормально отдохнуть или нет?
– На нас уже смотрят…
– С вами только ходить куда-то гулять.
– Где моя текила?!
Все оборвалось в единый миг. И все последующие события сплелись воедино, не давая разуму сразу осознать, что произошло.
Какой-то ужасный грохот из гостиной, крики, вопли, а потом музыка стихла и само время как будто остановилось. В доме наступила тишина, она казалась оглушительной. Так звучит мир, когда происходит необратимое.
Тревога сдавила грудь, от страшного предчувствия бросило в холодный пот. Я смотрела из кухни в гостиную, где все застыли, словно ледяные фигуры. Когда ядовитый страх достиг апогея, я решительно двинулась вперед, школьники расступались передо мной, навевая этим чувство ужаса, от которого ноги становились ватными. Я подошла к подножию лестницы, и, когда пространство передо мной освободилось, увидела у самих ступенек Эмбер, лежащую на спине с неестественно вывернутой правой ногой. Ее зелено-голубые глаза были широко открыты и смотрели в никуда.
Кажется, я так стояла над ней целую вечность, пока со второго этажа не примчались Алекс с Питером. Первый непослушными от шока пальцами деликатно обследовал Эмбер и, подняв свое лицо, напоминающее застывшую маску, сказал слова, которые, несмотря на десятки присутствующих, предназначались именно мне:
– Она мертва. Свернула шею.
Затем гробовая тишина сменилась криками, превратившись в неописуемый шум.
Мужские и женские голоса раздавались отовсюду, то становясь громче, то затихая, а для меня слышимость была такой, словно я находилась под водой. В чувство привело то, что Кэтрин внезапно стошнило на небезопасном расстоянии от ног Эмбер.
«Поломанная кукла», – в ужасе подумала я, глядя на неподвижную подругу.