Кровная связь

Он смотрит на меня так, словно является послушным щенком, которым для Олеандр так хочет казаться. Он смотрит на меня так, будто злится, что ее здесь нет, что она не опустилась на колени, чтобы осыпать его любовью и лаской.

Он смотрит на меня так, будто знает, что что-то не так.

— Он все выкидывает эти трюки благодаря Оли? — говорит Грифон, подходя ко мне сзади, более смелый и менее осторожный теперь, когда увидел, как существо прислушивается к нашей маленькой Связной.

— Это так, да. В лагере что-то… не так. Смотри в оба и держись поближе.

Он ухмыляется, когда я говорю о существе, наслаждаясь тем, что раззадоривает меня от имени Олеандр, что одновременно и ново, и совершенно типично для него.

Он будет кошмаром в будущем, особенно если останется единственным из всех нас Привязанным с ней.

Я должен отвлечься от этого конкретного пути, который мог бы занять меня на несколько дней, если бы я действительно хотел следовать этому мыслительному процессу. Может быть, то, что я застрял на заседании совета, было замаскированным благословением, отвлекающим меня от дел, чтобы я не думал о нашей маленькой таинственной Связной, у которой, в конце концов, могла быть реальная причина бежать от нас.

Я снова протягиваю руку к существу — битва воли и душевных сил, пока, наконец, с беззвучным хлюпаньем и фырканьем не раздается хлопок, когда он исчезает обратно во мне. Мои узы поднимают голову в груди, не очень желая, чтобы их заставили встать на пятки, и я делаю глубокий вдох, когда Грифон снова зовет всех двигаться.

Нокс вообще не призывает своих существ к себе, но они всегда были полностью послушны своему хозяину. Как только он начинает двигаться через палатки и очищать их, другие члены команды «Альфа» с радостью следуют его примеру. Они все еще осторожны, но уже не стоят неподвижно, как статуи, как это было с моими. Что-то в разнице размеров или в том, что мои — бешеные, подкрепляет общие правила держаться от них подальше, и никому из нашей группы не нужно говорить ни слова.

Грифон берет с собой своего запасного секунданта, чтобы разведать скопление небольших палаток, которые, как мы уже знаем из разведданных, являются жилищами высших членов Сопротивления. Его секундант, Харрисон, — сын Артура Рокелла, высококвалифицированный Пламя, который всегда был предан. Его легко выбрать для поддержки Грифона, пока Киран занят охраной Олеандр.

Я следую за Ноксом в лагерь пыток.

Он всегда сначала идет в зону допросов и обработки. Сам находит работающих там мужчин и женщин, чтобы убедиться, что они умрут очень грязной и мучительной смертью от его рук, потому что мысль о пуле между глаз для таких, как они, просто не нравится ему.

Или мне.

Я просто не так рьяно к этому отношусь.

Конечно, мы находим там Эмпата и двух Нейро, сгрудившихся вместе. Их панические, шепчущие планы бесполезны и излишни, и я с холодным интересом наблюдаю, как Нокс направляется к ним с протянутой ладонью, черные пятна нашего проклятия окрашивают его кожу, а их крики заполняют наши уши.

Он всегда играет со своей едой, прежде чем позволить своим кошмарам съесть ее.

Час спустя мы забираемся в кузов грузовика, зная, что каждый член Сопротивления здесь теперь мертв. Грифон кричит водителю, чтобы мы вернулись на дорогу и ехали обратно к месту встречи, кровь покрывает нас всех по колено.

Команда «Браво» останется позади и перевезет найденных Одаренных в нашу версию перерабатывающих лагерей, только вместо того, чтобы тыкать и тыкать в них пальцем, чтобы выяснить, какую пользу они принесут нашей маниакальной миссии, мы начнем долгий процесс отмены всех программ и пыток, которым они подверглись с момента их захвата.

Некоторые из них умрут там.

Мне это не нравится, никогда не нравилось, но иногда они слишком далеко зашли, ущерб слишком велик, чтобы их можно было вернуть.