— Шевченко. Шевченко Борис Иванович.
СТАВКА НА ИНСТИНКТ
(1) Лидингенхейм. Август 1943 года
Дни бежали за днями, а с Воронковым ничего не случалось. Больше того, от работы в каменоломнях он был освобожден и послан в кранкенбаракен, где содержались тяжелобольные пленные. Ухаживать за ними — не камни ворочать.
Эрик Розерт считал себя психологом и продумал партию на несколько ходов вперед. Поездка в Париж, неделька-другая совершенно иного образа жизни, сытная пища, блеск самоцветов...
Макарка охотно поможет ему. Должен! А если откажется — сгниет заживо, и он, Розерт, пальцем не шевельнет, чтобы помочь ему.
Успокоенный решением, эмиссар из Парижа приказал привести заключенного № 5221.
Розерт веером раскинул по столу иллюстрированные журналы.
— Смотри, как живут люди: вилла на взморье, яхта, красивые женщины...
Макар переминался с ноги на ногу.
— Когда мы найдем клад, ты сможешь поехать в любую страну, — рисовал блестящие перспективы Розерт. — Я бы лично выбрал Латинскую Америку. Аргентинское танго, пальмы, мулатки... А пока, — бравый штандартенфюрер сделал многозначительную паузу, — нам предстоит поездка в Париж...
Пленный опешил. Уж не ослышался ли он? Чего-чего, а этого он не ожидал.
— В Париж, Макар Андреевич, в Париж. Видишь, как я забочусь о тебе. Ты же хороший огранщик, и было бы преступлением дисквалифицировать такого специалиста. Мой шеф знает толк в камнях, но он не доверяет французам и евреям. К тому же их услуги стоят дорого, а фон Шаумберг скуповат. Полагаю, ты с него лишнего не запросишь? — Розерт аж взвизгнул от своего остроумия.
Вероятность хотя бы на время избавиться от кошмаров лагерного быта поразила Макара более всего.
— Слушаюсь, господин Розерт.
— Ну зачем же так, — пристыдил офицер. — Я для тебя Эрик, Эрик Иванович. Мы компаньоны, не правда ли?
(2) Перегон Эперне — Париж. Сентябрь 1943 года
Поезд шел в направлении Парижа. Проносились мимо зеленые, ухоженные квадраты пашни, добротные каменные постройки, остроконечные кирхи и шатровые католические соборы.
Макар Воронков не отрывал взгляда от окна. Он был одет в светлый плащ, выбрит и пострижен и внешне ничем не напоминал узника Лидингенхейма.
Напротив в купе сидел Розерт. Он не докучал разговорами — это тоже входило в его план, и даже подремывал, разрешая себе расслабиться, поскольку за пленника не беспокоился. Отборные парни из его свиты занимают соседние купе, а слух у них — дай боже каждому музыканту! Да и Макарка вряд ли отважится на побег.