"Неужели это все я один? Интересно, на сколько я там накрошил?"
— Ну и правильно, — продолжал директор, — отдохните еще. С Федей, насчет синяка, я тоже договорился. Он претензий не имеет. Я давно ему говорил, что он нарвется.
— Станислав Семенович, я очень благодарен вам. Альбина сказала, что вы за меня заступились.
— Ну что вы, не стоит благодарности. Свои люди, как-нибудь сочтемся. Отдыхайте на здоровье.
Он вышел на улицу, несколько раз глубоко вздохнул и огляделся по сторонам. Рядом с бетонной вазой у входа в гостиницу что-то блеснуло. Сергей нагнулся и подобрал несколько маленьких осколков. Даже на первый взгляд было сразу видно, что это остатки часового стекла. Тут же, возле вазы, валялся и ржавый железнодорожный костыль.
"Бред какой-то. Зачем им надо было останавливать мой "Ориент" на двадцати двух часах и десяти минутах? Такое ощущение, что здесь идет игра с дальним прицелом, и меня ожидает очередной сюрприз".
Сев в машину; Николаев не мог отказать себе в удовольствии проехать мимо входа в ресторан и полюбоваться на заколоченную фанерой одну из створок дверей.
На повороте с нового шоссе на старое он притормозил возле стоящего у обочины велосипедиста.
— Не подскажете, где тут три недели назад произошла авария с "Москвичом"?
Мужчина внимательно посмотрел на журналиста и ткнул пальцем:
— Это вам нужно еще метров девятьсот проехать вперед. На левой стороне.
Возле свежепокрашенного столбика Сергей остановился. На обочине дороги следы протекторов, вероятно, крана или грузовика. Николаев спустился с насыпи. Тополь с содранной корой был аккуратно подкрашен той же краской, что и столбик. На земле блестели осколки стекла. Николаев на взгляд определил расстояние между сбитым столбиком и деревом. Метров двадцать. Скорость у него была не меньше ста. Никакого поворота нет. Во-первых, почему он гнал ночью по этой дороге и с такой скоростью? Это совсем не в его манере. Во-вторых, что заставило его вдруг так круто свернуть? Встречная машина. Пьяница-велосипедист. Может, тот самый, которого я спрашивал о месте аварии? Странно, на прямом участке дороги человек вдруг крутит баранку вправо, сбивает столбик и врезается в дерево. Как по заказу.
В траве блеснули осколки зеркальца. Журналист нагнулся и вдруг вздрогнул от неожиданности. Рядом с разбитым пластмассовым корпусом зеркала лежал наполовину вдавленный в землю диктофон в черном кожаном футляре. Сергей поднял его и носовым платком стер грязь. Корпус был поврежден, вероятно, кто-то наступил на него, но кассета на месте. Клавиши "запись" и "воспроизведение" нажаты. Значит, пока его не раздавили ногой, он работал и записывал. Что ж, это неплохо. Николаев нажал на кнопку "Стоп", она свободно провалилась и осталась в этом положении. Попытки вытащить кассету ни к каким результатам не привели. Механизм выброса не работал. Надо было нести в мастерскую.
Сергей сунул диктофон в карман, выбрался на дорогу и прошел по ней немного вперед. Тормозной след — он еще был виден на асфальте — начинался в метрах десяти от свежевыкрашенного столбика. Николаев вернулся назад. Метрах в пятнадцати от места происшествия тоже был тормозной след. Судя по ширине колеи — "Волги". Что она здесь делала? Водитель увидел попавшую в аварию машину и притормозил? Решил помочь? Или наоборот? Ведь куда-то исчез дипломат Ирбе с рукописями. Неплохо бы осмотреть "Москвич", но сначала надо узнать, что записано на пленке у Николая.
Сергей припарковался на стоянке возле небольшой мастерской по ремонту радиоаппаратуры и еще раз, сняв кожаный футляр, протер диктофон. Три недели в земле не прошли для него бесследно: металлический корпус в некоторых местах слегка окислился, кой-какие надписи исчезли.
— Извините, вы не можете починить мне диктофон? А то во время дружеского пикника кто-то умудрился наступить на него ногой.
Приемщик покрутил в руке диктофон и буркнул:
— Старье. У нас нет к импортной технике запасных частей.
— А к этим? — Николаев показал на несколько зарубежных магнитофонов, стоящих на полке.
— У вас чисто механические повреждения. Мы этим не занимаемся.