— Другой неизвестный в золотом пенсне заходил в писчебумажный магазин, — продолжал Книппсен хмуро.
Хойман опять бросил взгляд на Зайбта.
— Это был хормейстер Малого оперного Бруно Чиро Коопола, человек безусловно порядочный и великий артист. Он из нашего города, в Оттингене прожил три дня. В гостинице. Мы это тоже установили очень скоро.
— А господин Растер… — Книппсен выпил джина.
Вики, очень бледный, с бьющимся сердцем, сидел в конце стола; ему показалось, что отец, бросив взгляд на Зайбта, скользнул и по его лицу.
— Вне подозрений, — еще суше ответил Хойман.
Госпожа Книппсен, взглянув на молчаливого Вики, глухо сказала:
— У вас прекрасный сын, господин советник! — И разрыдалась.
Хойман чуть наклонил голову, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он молчал. Будь здесь камердинер, он бы подумал: "Молчит, тактично молчит. Сцену разыгрывает или просто нечего сказать".
Полковник Зайбт проговорил тихо:
— У вас, госпожа Книппсен, тоже красивый и умный сын, он, надеюсь, принесет вам много радости.
— И дочка есть, — добавил господин Книппсен, снова моргнув воспаленными глазами. — Но… — он убрал локоть со стола, голос его задрожал, — я сам бы задушил негодяя. Чудовище! Подумать только, если бы я уничтожил это исчадие ада, меня осудили бы за убийство. — Он покосился на Хоймана.
— К сожалению, — ответил тот. — Разумеется, суд учел бы смягчающие обстоятельства, на вашей стороне были бы симпатии многих людей и почти всей прессы. Но все равно — одним убийством стало бы больше. Куда это нас заведет? Око за око, зуб за зуб? Нет уж, оставьте возмездие другим. Закону.
Книппсен дрожащей рукой взял чашку. Прикурил и спросил:
— Правда, что убийца сумасшедший и его освободят?
— По всем данным, Брикциус невменяем, — отвечал Хойман, — может случиться, что он избежит смертной казни. — Увидев, как Книппсен передернулся, что-то прохрипев, он поспешно добавил: — Закон гласит: преступление вызывается злым умыслом. Злой умысел исключен, если совершивший преступление находился в сумеречном состоянии или был пьян и не отдавал себе отчета в действиях. Умопомрачение является смягчающим обстоятельством. Психиатры могли бы избавить убийцу от казни, но все равно ему не уйти от пожизненного пребывания в доме умалишенных. Это хуже смерти. Потому что мгновенная смерть легче медленного умирания. Когда-то, — добавил холодно Хойман, — я ратовал за сохранение смертной казни, мне известны аргументы "за" и "против". Многие считают смертный приговор пережитком варварства…
— Слава Богу, что смертную казнь не отменили, — выкрикнул Книппсен. — Но как этот монстр может быть невменяемым, если, все время убивая, ухитряется скрываться?
Госпожа Книппсен плакала.
Советник, помолчав, ответил:
— Невменяемость — не всегда полное безумие. Хитрость и осторожность при этом не исключаются. Животные не обладают разумом, но осторожны, умеют прятаться и избегать опасности, у них сильно развит инстинкт самосохранения. Человек, о котором мы говорим, скрывается благодаря примитивным инстинктам, кроме того, как я полагаю, ему помогают представители преступного мира, всякое отребье. Госпожа Книппсен, успокойтесь, ради Бога. Налить кофе?