– Как это решили? Может, выпивал с кем-то, подмешали клофелин, еще что-то… Да просто напоили до бесчувствия и оставили в беспомощном состоянии.
– Выпивал с кем-то – обязательно, – кивнула сторожиха, – а подмешать? Кому он нужен был, Миша? Алкаш, конченый человек… Теперь-то вообще – пепел. Хоронила его первая жена – да и сожгла. Зачем возиться? Так дешевле…
Мы дошли до аккуратного Мишиного домика. Домик не производил впечатления заброшенного. Видно было, что хозяин его любил.
– Со старых времен еще осталось все, – сказала сторожиха, – раньше-то Миша хорошо жил. При деньгах был, должность была, фирма своя…
– Кто его нашел?
– Я и нашла. Миша в тот день в Москву ездил за квартплатой. Всегда ко мне заходил – мимо моей сторожки-то не пройдешь. А тут, смотрю – не зашел вечером. Забеспокоилась. Пошла. И вот… Здесь на крылечке сидел. Ботинки снял – видать, показалось, что он дома уже…
В мрачных мыслях возвращалась я в город. Смерть есть смерть. Даже пусть и такая обычная для алкаша – замерзнуть на пороге своего дома. Но все же странно. Не было вскрытия. Нет признаков насильственной смерти. А напоить человека до бесчувствия и дать замерзнуть – это не в счет. Кто будет с этим разбираться? И все же, как можно не сделать вскрытие? Понятно, полицейские не хотят мороки. Но жена-то бывшая настояла бы.
Так или иначе, но теперь одна квартирка у Красавина точно есть. Теперь очень сложно будет доказать, что Закопята не уклонялся от регистрации.
Я остановилась и вышла из машины. Хотелось пройтись. Место я, конечно, выбрала неудачное. С одной стороны – шоссе, с другой – лес, а в нем неуютно одной. «Не ужасней, чем везде», – отогнала я страх. Набрала телефон бывшей жены Михаила. Объяснила ей ситуацию.
– Вы проверили хотя бы, кому принадлежала недвижимость Михаила на момент смерти?
– Нет.
– И сожгли. Теперь уже и концов не найти.
– Почему вы думаете, что Миша переписал свою недвижимость? Он не способен был ни на какие разумные действия в последнее время. Пил и пил.
– Вот именно.
Совесть моя была чиста – я делаю все, что от меня зависит. Но почему тогда мне так плохо? Почему такой камень лежит на душе?
Где-то когда-то читала, что исследовали жизнь пассажиров, погибших в одном разбившемся самолете. Так выяснили, что больше половины из них были на грани самоубийства. Хорошо, предположим, собралось слишком много людей, жаждущих распрощаться с жизнью, и мироздание, ноосфера выполнили их пожелания. Но не все же как один хотели уйти в мир иной. Остальным – за что? Летели куда-то по делам, к родственникам, в беззаботное путешествие, а тут – катастрофа. И никто уже никуда не летит…
Сегодня мне надо было проведать еще одну квартиру по списку.
Вообще-то я, планы и списки – категорически не совместимы. Как только я составляю план или список – а еще того хуже распорядок дня, – тут же происходит что-нибудь немыслимое, что моментально все разрушает и нарушает.
Ну, это примерно, как начинать новую жизнь с 1 января. Однажды я решила начать новую жизнь с 1 января. Бегать решила по утрам трусцой. Вести здоровый образ жизни – типа. Ну. Я-то выбежала. Но мироздание ответило мне на это 20-градусным морозом. Но я бежала! Как и было задумано. Свалилась, конечно, в бронхите. Ползимы кхекала. Здоровому образу жизни в виде утренних пробежек не суждено было осуществиться.
С тех пор стараюсь не планировать ничего. Чтобы лишний раз не раздражать эгрегор своими неуместными, как ему, эгрегору, может показаться, задумками. Но тут деваться было некуда – надо было придерживаться четкой линии.
ebooksa