Приключения Айши

Никогда не забуду этой жуткой сцены. Круг из грубых каменных столбов, устремленных в усыпанное звездами небо, необыкновенно пустынное и необыкновенно торжественное место; в самой середине – высокий, выше столбов, дольмен, отбрасывающий длинную черную тень на слепящий снежный покров, и в стороне от этой тени – весь в белом, мистер Холли: в ярком свете луны я отчетливо различал каждое его движение, даже блаженное выражение лица. Он произносил какое-то заклятие – кажется, на арабском языке, еще издали я услышал переливы его громкого звучного голоса, увидел дрожащие протянутые руки. В правой руке он держал нечто похожее на скипетр с петлей наверху; этот скипетр по его настоятельной просьбе я посылаю Вам вместе с набросками. Я даже видел блеск драгоценных каменьев, нанизанных на его струны, и в глубокой тишине слышал позвякивание золотых колокольчиков.

Неожиданно я почувствовал, что мы не одни, – сейчас Вы поймете, почему я прошу не упоминать моего имени. Не хочу, чтобы его связывали со сверхъестественной историей – невероятной и абсурдной. Но при всех обстоятельствах я считаю нужным рассказать Вам о том, что увидел или мне привиделось: то ли из тени дольмена, то ли из него самого появилось большое, ярко сияющее пятно; постепенно оно приняло облик женщины с челом, горящим звездным огнем.

Это видение – оптический обман или что-либо другое, не знаю – поразило меня так сильно, что я замер под одним из монолитов, не в силах даже окликнуть утратившего, видимо, рассудок человека, по чьим стопам я следовал.

И мистер Холли заметил видение. По крайней мере он повернулся к лучезарной фигуре, с криком дикой радости шагнул вперед и повалился – сквозь нее! – навзничь.

Когда я подбежал, видение уже исчезло: мистер Холли, продолжая крепко сжимать скипетр, лежал бездыханный в тени дольмена».

Не стану приводить остальную часть письма доктора с его крайне, на мой взгляд, неубедительными рассуждениям по поводу лучезарного виденья и рассказом о том, как он, доктор, убедил судебные власти не предпринимать полагающегося в подобных случаях расследования.

Шкатулка благополучно прибыла. Нет особой необходимости говорить о набросках, скажу лишь несколько слов о систре, или скипетре. Он выточен из хрусталя в хорошо известной форме Знака Жизни[83], созданного воображением древних египтян: основной стержень, поперечина и петля. Петля затянута золотыми струнами с нанизанными на них драгоценными каменьями: сверкающими брильянтами, синими, цвета моря, сапфирами и кроваво-алыми рубинами; на четвертой струне сверху – четыре золотых колокольчика. Когда я впервые прикоснулся к систру, моя рука задрожала от волнения, и колокольчики откликнулись тихим мелодичным звоном, напоминающим звон отдаленных колоколов в глубоком безмолвии моря. Мне показалось, будто от этой прекрасной священной вещи исходит необъяснимый ток, пронизывающий все мое тело.

О природе самой тайны, изложенной в этой книге, я предпочитаю не высказывать собственного суждения. Пусть читатель сам составит свое мнение и о тайне, и о ее внутреннем значении. Мне ясно лишь одно – при условии, конечно, что мистер Холли рассказывает правду обо всем виденном и перенесенном им вместе с Лео Винси, а я верю в его правдивость, – различные объяснения тайны, предложенные Айшей и другими, не являются достаточно убедительными.

Как и мистер Холли, я склоняюсь к гипотезе, что Она, если ее можно назвать этим именем, редко встречающимся во второй, заключительной части рукописи, скрывала истину под покровом мифа об Исиде и удивительно живописной истории о Горном Огне, намереваясь полностью открыться в так и не пропетой песне.

Издатель

Айша

Продолжение истории Той-чье-слово-закон

Глава I

Двойное знамение

С той ночи, когда Лео было явлено Видение, миновало уже двадцать лет, более тяжелого времени не выпадало, пожалуй, на долю ни одного из людей, ибо все эти двадцать лет были заполнены мучительными поисками, а завершились они поистине потрясающими событиями.

Я уже близок к смерти и рад этому, ибо хочу продолжить поиски в иных сферах, как мне и было обещано. И я хочу знать начало и конец той духовной драмы, очевидцем нескольких отрывков из которой мне довелось быть здесь, на земле.

Я, Людвиг Хорейс Холли, тяжело болен; я был полумертв, когда меня снесли с гор: их нижние склоны видны из окна дома, где я остановился, на северной границе Индии – здесь я и пишу эти строки. Ни один другой человек не выдержал бы подобных испытаний, но Судьбе угодно было меня пощадить, возможно, лишь для того, чтобы я оставил записи обо всем, чему был свидетелем. В этом месте мне придется задержаться на один-два месяца, пока я не окрепну настолько, чтобы вынести обратное путешествие, ибо я хочу умереть у себя на родине: такова уж моя причуда. Поэтому, пока хватит сил, я буду продолжать повествование, излагая лишь самое основное, ибо многое может быть и по необходимости должно быть опущено. В моих записях и памяти хранится достаточно материала на много томов, но слишком длинная книга мне уже не по силам. Начну с Видения.

В 1885 году мы с Лео Винси вернулись из Африки, испытывая глубокую потребность в уединении, чтобы оправиться от перенесенного нами ужасного потрясения и на досуге осмыслить все происшедшее, – с этой целью мы и поселились в старом камберлендском доме, вот уже много поколений принадлежащем моему роду. Этот дом, если никто его не занял, полагая, что меня нет в живых, все еще принадлежит мне, там я и хотел бы умереть.

Читатели, если они у меня найдутся, возможно, полюбопытствуют: что это за потрясение?

Я – Хорейс Холли, а моим неразлучным спутником, любимым другом, духовным сыном и воспитанником был – и по-прежнему остается – Лео Винси.