Розовая мечта

Тон легкого флирта, который я поддерживала в общении с коллегами и друзьями, означал лишь одно — человек мне симпатичен и я отдаю должное не только его дружеским и профессиональным качествам, но и принадлежности к сильному полу.

Уверенность в полноте семейной жизни, дающей удовлетворение физической и духовной близости с мужем, заботы материнства, а также увлеченность своей профессией ограждали меня от потребности искать радости на стороне. И даже задумываться о том, что в интимной жизни возможны более сильные ощущения, кроме привычной любви на супружеском ложе.

Потребность в эмоциональной встряске, очевидно, зрела подспудно. Об этом я догадалась, встретившись на теплоходе с Аркадием. И честно призналась себе, что отправилась в круиз с надеждой на эту встречу, подстегиваемая толи любопытством, то ли потребностью одержать победу и доиграть в свою пользу начатый много лет назад лирический сюжет.

Тайцеву без особых усилий удалось расшатать незыблемые основы моей супружеской добродетели. Я готова была отдаться ему и только случайность помешала осуществить это намерение. Я попала в плен, одержимая любовной горячкой, с томлением в крови, пробужденным Аркадием, но его место занял другой. Опять другой. И этому другому предстояло стать палачом моего душевного покоя, моим греховным и сладким наваждением.

Подвергнув себя беспристрастному психоанализу, я поняла, что серьезно больна и наметила этапы лечения. Я знала, что должна сделать прежде всего подробно и безжалостно рассказать все Сергею. Освободиться, изрыгнуть скверну, очищая мысли и тело от гнездящейся в них отравы. Но выбрала менее болезненный путь.

Галина приехала с конфетами и ликером, изображая дружеский визит. Но её раскосые глаза под толстыми линзами очков сверлили меня с профессиональной проницательностью.

Галина — прекрасный специалист. Мы работали вместе в центре «Евромед» почти шесть лет до того дня, как повздорив с нашим директором, я решила стать домашней хозяйкой. Гюльшахноз Адустовна — европеизированная узбечка, с мужской деловой хваткой и цепким умом. В личной жизни — противница брачных уз и ярая феминистка. К половому партнерству относится прагматически, рассматривая сексуальную жизнь как необходимое условие нормального гормонального функционирования организма. Мы никогда не считали себя подружками, в мой дом Галина пришла впервые.

— Представительские апартаменты. Выложилась по-крупному… — Оценила она обстановку старой московской квартиры — с мебелью пятидесятых годов из матового красного дерева, стенами книжных полок и обилием уютных настольных ламп в стиле «сталинского ампира» и совсем дореволюционного происхождения.

— Ну, что ты! Эта квартира досталась мне от деда — выдающегося историка тоталитаризма совсем бесплатно. И стоит почти полностью «законсервированной» более полувека. Мы живем здесь уже десять лет и ничего не меняем, кроме каких-то бытовых мелочей… Библиотека отличная, и вся эта рухлядь мне в общем-то нравится. Но санузел в полном запустении и кухонная мебель финского производства пятидесятых годов, по-моему, не переживет очередной реставрации.

Мы уселись в мягкие бархатные кресла, изрядно продавленные, но этим и симпатичные. Я метнула на журнальный столик приготовленные деликатесы фрукты, орешки, прозрачно нарезанный ноздрястый сыр и подкатила тележку с напитками и посудой.

— Что будем пить?

— Извини, я прямо с работы. Кинь на сковородку котлетку какую-нибудь, если не трудно. А я пока доложу обстановку. — Галина сняла пиджак из плотного набивного шелка и привычным жестом поправила лохматую стрижку а ля «Лиз Тейлор». Макияж у нее, как всегда, отличался изощренностью и безупречностью. Просто не верилось, что каждое утро эта деловитая дама вырисовывает на своем скуластом лице целое живописное полотно с богатой палитрой теней и пудр, а узкие глаза удлиняет к вискам, как на японской маске. Непонятное усердие, если учесть массивные очки в золотой оправе.

— Так вот, тебе пора возвращаться. Алевтина уже почти ушла — её сманили в американскую фармакологическую компанию. Главным будет Филипок, он тебя с распростертыми объятиями встретит.

Я поставила перед Галиной прибор и большую тарелку со свиной отбивной на ребрышке — из спец. заначки Сергея — большого любителя этого вреднейшего блюда.

— Пока подожду… Не в этом дело, Галь. Сейчас совсем другие проблемы на повестке моего унылого дня… Ой, я забыла, ты не мусульманка?

Галя насмешливо глянула на меня из-под очков.

— Я гедонистка. А ты — известная мазохистка — мастерица создавать проблемы. Вижу, что не от радости меня свистнула. Выкладывай, как на духу муж подружку завел или, может, дружка? — Она сосредоточенно занялась отбивной.

— Ситуация куда интересней, — я долго рассказывала о стамбульском происшествии.

Надо отдать должное Галине — даже в паузы она не вклинивалась с вопросами. Хорошо усвоила, что надо дать возможность пациенту вымучить свои откровения самостоятельно, — так сказать, родить их в муках. И я старалась излагать как можно точнее, переходя от эмоций к профессиональным формулировкам.

— Ладно, про либидо ты мне не толкуй… — Галина отставила на тележку пустую тарелку и пододвинула бутылку с ликером. — Ухаживать не надо, сама разолью. — Ремаркой пресекла она мою попытку проявить хозяйскую вежливость. — Значит, тот моджахед в горах произвел на тебя неизгладимое впечатление как мужчина.