Между тем монах, о котором шла речь, приподнялся, поднес руки ко лбу и с тоской огляделся кругом.
– Боже милостивый, – пролепетала старуха, – Господи Иисусе, он обратил свой взор в нашу сторону!..
И, что есть мочи, она закричала:
– Давайте сюда… к нам, святой отец!.. Мы мирные люди и желаем вам только добра!
Монах находился далековато от крепостной стены и вряд ли мог расслышать матушку Фент.
Однако неясный голос, должно быть, все же долетел до слуха несчастного: собравшись с последними силами, он встал на колени и умоляюще простер руки в сторону крепости… – а вслед за тем лишился сил и снова повалился наземь, словно бездыханный.
– Он сделал нам знак! – продолжала старуха с таким жаром, что ее лицо, и без того красное, вдруг сделалось пунцовым, словно ее вот-вот готов был хватить удар. – Он зовет на помощь! И мы будем хуже язычников и оборотней, ежели оставим его там умирать… Его надобно спасать!
– Спасать! – повторил кто-то из солдат. – Но как?
– Как? – вскричала матушка Фент. – Разве нельзя перенести его сюда?
– Но как мы отсюда выберемся? Сейчас ведь пять часов с лишним – все ворота закрыты, мост поднят…
– Так что же? Ежели мы его бросим, то на этом свете нас пристало вздернуть, а на том – изжарить…
Между тем монах снова очнулся – и на карачках пополз в сторону рва.
– Все это и выеденного яйца не стоит, – продолжала старуха. – Заперты ворота – откроют!.. Поднят мост – опустят! Это ж плевое дело…
– Ну да, а разрешение коменданта крепости у вас имеется?
– Он даст.
– Во всяком случае, я не собираюсь идти и просить у него разрешение.
– А что так? По мне, так, ежели дело касается праведника, не грех и похлопотать.
– Но почему бы вам самой не пойти, матушка?
– А что, я бы пошла…
– Что ж, вот и идите.