– Нетерпимость к чужим культурам – ладно. Хотите – воспитывайте. Но ведь это – культура своя! Это наша история! Не американская и не китайская! Это история славянского народа!
– Да, это так, – нехотя согласился батюшка. Но, поскольку мы теперь православные, я считаю, что рассматривая историю, надо делать вид, будто никакого язычества не было, а когда не удается избежать упоминания, то описывать его в уничижительном свете, дабы вызывать отвращение. Вспомни, как при социализме попов описывали! Ведь в образовании главное – воспитать человека, а не дать ему истину! Вы же собираетесь показать язычество в хорошем свете!
– Причем тут хорошо-плохо? Мы собираемся показать максимально похоже на то, что действительно было у наших предков.
– Похоже не надо! Говорю тебе, народу истина не нужна! Народ нужно воспитывать в православном духе, а не учить истине! И ложь будет во спасение!
– Послушай, но ведь обсирать язычество – значит глумиться над историей Руси! – не соглашался патриотически настроенный Анатолий Иванович. – Да и к тому же, мы светское образовательное учреждение, а не церковный департамент! И почему ты делаешь вывод, что «воспитать человека» можно только таким путем, какой указывает церковь? Разве церковь, в лице своих служителей, является образцом? Разве глядя на них мы видим образцы гуманности, человечности и терпимости? Своим примером не пробовали воспитывать? – возразил подполковник.
– Очень жаль, что вы «светское учреждение»! – батюшка снова начал выходить из себя. – Но, если дела в государстве пойдут так, как сегодня, то скоро мы с вашей светскостью разделаемся! Все будет построено по церковному образцу, а любые другие верования, кроме православия, запретят! Одна страна – одна религия! Чё тут думать!
– Что-то тебя понесло! – осторожно высказался Анатолий Иванович.
– Понесло?! Хорошо, скажу коротко – категорически протестую!!! Требую отменить историческую постановку!!! Вместо нее можете, например, спеть пару псалмов!
– Знаешь, это мне Огурцова напоминает!
– Какого Огурцова?
– А фильм такой был – Карнавальная ночь называется. Там тоже повестку вечера редактировать пытались!
– Глумишься надо мной? – взвизгнул отец Аркадий. – Еще раз повторяю: требую отменить постановку, а сценарий порвать немедленно! Отвечай!!!
– Я тебе отвечу коротко, по-военному, невозмутимо изрек подполковник, и хорошо поставленным командирским голосом адресовал попа на три известные буквы.
Батюшка, встал со стула, взмахнул руками, как будто хотел заехать подполковнику по морде, но, воздержавшись и от рукоприкладства, и даже от матерной тирады, сказал:
– Бесовское отродье! Многогрешная гнида! Гореть тебе в геене огненной! Там будет плач и скрежет зубовный!!!
И удалился, хлопнув дверью.
Анатолий Иванович продолжал спокойно сидеть за столом. «И откуда это у души – зубы?» – процитировал он вслух мысль Пелевина. Но тут дверь снова открылась и из-за нее показалось перекошенное от злобы брадатое лицо батюшки.
Анатолий Иванович подумал, что «отец», вероятно услышавший его последнюю фразу, призвав превеликое благомудрие свое, сейчас как-то разъяснит этот казус с зубами, но тот что было сил рявкнул:
– CУКА!!!
И еще сильнее захлопнул за собой дверь. Послышался конский топот по лестнице – батюшка стремительно спускался вниз.