Это было не то, о чем она была должна знать.
И именно все это давило на девушку тяжелым грузом.
Она не заметила, как уснула, уносимая в царство Морфея усталостью и грустными думами. Сон её был беспокойным и это не смог изменить даже Широ, прижавший к себе Фуджимуру и поглаживающий той макушку.
Разговор был для них тяжелым и оставил свой отпечаток, не только в их отношениях, но и разуме ранимого Тигренка.
*** Сначала слова были едва различимы, словно гудение пчелы в глубине разума. Они были искажены, их смысл был непонятен. Но они не утихали. Они то и дело отвлекали её, напоминая зов Нимуэ, который когда-то привел её к озеру и Мечу Обещанной Победы. Эти слова лились в её голову без передышки, без конца. Она ощущала, как внимание ослабевает, приходилось напрягаться даже при выполнении элементарных задач.
Иногда один голос выделяется среди остальных в этом безумном хоре, и она может разобрать его смысл. Эта ясность не длится долго, и вскоре хор возобновляет своё заунывное пение. Но никогда один и тот же голос не выделяется среди остальных, каждый раз разные. Они шепчут о стране и предателях, местах, которые она никогда не видела и не слышала, людях, которых знала и видела впервые. Иногда от них она застывала в ужасе, когда они шептали об огне и мщении, таком жутком, что мир ещё не видывал.
Окружение подернулось рябью, за считанные секунды, меняясь на нечто новое. Новое и знакомое.
— Предатели! — кричал рыцарь из её войска, стоя на одной из сторон кажущегося бескрайним поля. Ему вторили голоса сотен и тысяч. Кто-то поддерживал, кто-то на другой стороне бранился, не соглашаясь.
Кислый воздух, в котором смешалось все, что только можно, раздражал обоняние, вынуждал морщиться и отвлекаться. Рыцарь рядом потянул за узды, успокаивая ощущающего всеобщее напряжение жеребца. То самое напряжение, которое преследует её все это время.
С того мига, как было принесено послание запыхавшимся, бледным и испуганным гонцом. С той минуты, как оно было прочитано несколько раз, ведь верить ему не хотелось вовсе. Оно казалось чей-то ужасно глупой шуткой. Но реальность оказалась куда хуже.
Предательство. Коварный и бесчестный удар в спину от тех, с кем она когда-то преломила хлеб. С теми, кто спал в походе рядом, под одним открытым небом. С теми, кто ел вместе с ней из одного походного котла!
В тот момент она впервые ощутила такой наплыв эмоций, главной из которых был гнев. Гнев на тех, кто посмел все это затеять, на тех, кто их поддержал. Но самым большим разочарованием была она сама, ведь не смогла предугадать. Не смогла понять, какие змеи пригрелись на её груди.
Но не эмоции должны вести её, не они решали, что и как принимать. Нет. Она и только она решала, что нужно делать. Прочь гнев, прочь разочарование и апатия. Лишь холодная голова и точный расчет. Это и только это привело Камелот в золотую эпоху. Только это дало людям настоящего короля. Того, которого они заслужили.
Мир вновь подернулся рябью, и она обнаружила себя в центре битвы, рубящей одного воина в броне за другим. Кровь уже давно окрасила доспех и лицо, замарала светлые, цвета свежего сена волосы. Свет пылавшего когда-то золотом меча стал тусклым. Казалось с каждой смертью подданного, предателя, инакомыслящего он становился все темнее и темнее, пока в какой-то момент вовсе не потух.
Какофония лязга стали о сталь, гневных криков и стонов умирающих, разрывающихся под натиском рубящих ударов доспехов, все это ревело в ушах, кричало голосом неописуемого существа, которого невозможно было увидеть, лишь ощутить нутром. Каким-то древним инстинктом, который помогал предкам выживать в схватках с мифическими тварями и дикими животными.
Оно ревело, стенало и смеялось. Это действо отдавало в душе Артурии, распаляло эмоции, подкидывало в пламя гнева больше дров. Ныне, любое движение меча отнимало жизнь, каждый вдох короля сопровождался последним выдохом его подданного. Весь мир окрасился красным, а мысли исчезли, снесенные «ревом» неизвестного чудища, родившегося в горниле этой войны и смотрящего за происходящим из небытия.
Взмах и меч застрял в воздухе, остановившийся из-за внешней силы.
Или это была собственная рука, понявшая, что она натворила куда быстрее хозяйки?
Алая кровь казалась еще ярче на фоне её бледной кожи, а зеленые изумруды, смотрящие на дело рук своих, задрожали. Дыхание сперло.
Мордред. Её единственный ребенок. Её гордость и самая большая ошибка. Та, кто никогда не должен был родиться, но вопреки всему…