— Я помню, как ты жарил ту богиню, ха-ха! — глумливо засмеялась Шув. — В кустиках, по-пионерски!
— Тебя неверно проинформировали о значении наречия «по-пионерски», — покачал я головой.
— Вживую их не видела никогда, — пожала плечами девушка. — Но допускаю, что в их лагерях всякое бывало.
— Голова сильно болит? — вежливо поинтересовался я.
— Ты тему-то не уводи! — встряхнула головой Шув. — Как оно было-то?
Я в это время решил сфотографировать переправу, приближающуюся лодку Харона, а также вид на врата в царство мёртвых. Картинка, если смотреть на неё так, ни на грамм не жизнерадостная. Уныние и безнадёга, метафорическая атмосфера конца пути. Но всё равно здесь «найсово», по-своему. Уж всяко лучше, чем в нынешнем Питере...
— Нормально было, — ответил я.
— А подробности? — приблизилась ко мне Шув. — Я видела не всё, меня штормило страшно.
— Так вот кто блевал на фоне, — вспомнил я. — Всё, идём. По дороге поговорим.
Харон пришвартовал свою лодку и сошёл на берег.
— Приветствую, — помахал я ему рукой. — Доставишь нас обратно?
— Аид наказал, чтобы доставил, — пожал плечами перевозчик. — Забирайтесь.
Садимся в лодку.
— Ну, расскажи! — попросила Шув, ткнув меня в плечо. — Расскажи-расскажи!
— Тебе оно вообще зачем? — спросил я.
— Интересно же! — воскликнула девушка. — Никогда не видела, чтобы кто-то умудрялся присунуть аж целой богине! Я недавно даже о самом существовании богинь ничего не знала, а ты уже умудрился трахнуть одну из них!
Ещё неоднозначно, кто кого трахнул...
— Не хочу об этом говорить, — вздохнул я. — И, уж тем более, не с тобой.
— А я, выходит, рылом не вышла? — начала обижаться Шув.
— Скажи спасибо, что я не держу тебя в кандалах и с кляпом во рту, военнопленная, — напомнил я ей.