Со стороны могло сложиться впечатление, что русский аристократ спокоен и доволен жизнью, а вот если посмотреть
— А если без лирических отступлений? — настаивал я. — Моя помощь требуется?
— Короче, — выдохнул он, — до меня сегодня утром дошла информация, что из моей берлинской резидентуры вовсю
— Ясно, — кивнул я и задумался.
А что, собственно, теряет Нарышкин? Лишний раз убедиться в благонадежности агента тоже не будет лишним. А попробовать стоит, особенно в условиях, приближенных к боевым…
— Алексей Петрович, — я говорил как можно серьезней, — можно избежать сомнений хотя бы в отношении того агента, который так неосторожно сунул вам в карман сообщение. Вы мне верите?
— А кому мне верить, если не будущему императору? — покривился он. — Что предлагаешь?
— Можно
Генерал долго не думал:
— Валяй, — хмыкнул он. — Семь бед — один ответ. А что касается твоих ближников, я уже успел убедиться в их высочайших кондициях. От меня что требуется?
— Представить, что ваш агент стоит прямо здесь, — я указал на место рядом с Нарышкиным.
— Не понял?! — нахмурился он.
— Повторяю, надо просто как можно реалистичней представить, что ваш агент стоит прямо перед вами. Вот здесь. Задача понятна?
— Совсем не понятна, но сделаю… — буркнул генерал. — И если это важно, то агент — женщина.
— Учтем. И будет лучше, если вы все-таки закроете глаза.
Наблюдать, как Нарышкин, закрывший глаза, играет желваками и надувает щеки, у меня никакого желания не было, поэтому я тоже зажмурился и попытался без отвлекающих факторов уловить эманации фантома, проецируемого генералом. Получилось у меня это раза с пятого, что, помимо легкой тошноты, вызвало приступ профессиональной гордости. Вторым поводом для положительных эмоций было то, что облик уже покинул театр и направлялся в сторону набережной. Открыв глаза, я похлопал Нарышкина по плечу:
— Получилось, Алексей Петрович.
После чего достал телефон и набрал Кузьмина:
— Треба поработать и тебе, и Прохору.
— Всегда готов, царевич, — услышал я в ответ.