Говорящий член

Несмотря на то, что многие будущие проблемы можно пресечь ещё в корне, открыто и честно поговорив со своим ребёнком, я всё же считаю, что было бы глупо делать вывод, будто наши детские взаимоотношения с членами связаны исключительно с воспитанием. С самого раннего возраста мальчишки соперничают своими пенисами — причём такими способами, которым их уж точно никто не обучал на собственном примере.

Я очень живо помню наши школьные состязания. Когда мальчишки выстраивались в ряд перед стенкой и соревновались, чья струя выстрелит выше. (И никаких проблем с «застенчивыми» пузырями, не так ли, парни? А ведь это кое о чем говорит.) Подумать только, как высоко мы умудрялись доставать! Просто уму непостижимо. Кое-кому удавалось даже послать струю через стенку, что, должно быть, приводило в дикий восторг всех, кто в тот момент проходил по другую сторону. Странно, конечно, но сейчас я уже так не смогу. Возможно, с годами что-то там меняется с давлением мочи — не знаю. Но теперь я с трудом достаю даже до верха писсуара. А может, всё дело в том, что пойди я сейчас в школьный туалет и вызови мальчишек на подобное состязание… Ну, меня просто могут неправильно понять. И вызвать полицию.

Хотя, как оказалось, существует мириад других способов, с помощью которых ребятишки пытаются установить своеобразную членоиерархию:

• По ночам в школьной спальне мы частенько играли в игру под названием «у кого быстрее встанет». Причём без рук. Победителя отмечали лучом электрического фонарика.

• Мы с моими школьными приятелями — а нас было человек 20 — одновременно дрочили в школьной душевой; и целились, чтобы кончить прямо на кусок мыла на полу.

• В летнем лагере у меня встал, когда мы показывали друг другу свои пиписьки в палатке, а потом мы с одним из пацанов устроили небольшую «дуэль на шпагах».

• Игра, в которую мы играли с моим лучшим другом. Мы называли её «драка на писюнах», хотя фактически всё заключалось в том, чтобы лягнуть соперника в это самое место.

• Помериться им с перилами.

Вот что я называю «поставить перед собой недостижимую цель» (хотя, вообще-то, всё зависит от размеров перил).

• Я был первым парнем в классе, у кого выросли волосы! Ура — наконец-то я добился уважения всей улицы.

Как наглядно демонстрируют многие из приведённых выше примеров, у нас довольно скоро развивается сексуальная стыдливость, идущая параллельно со смущением, вызываемым странностями поведения наших опекунов. И опять же, стыд и табу делают обсуждение этих чувств ещё более сложным и могут привести к новому чувству — излишней и никому не нужной вины.

Как и подавляющее большинство остальных мужчин, я помню, как мы с одной девочкой с нашей улицы играли в «Покажи мне свою, а я тебе — свой». В моем случае этой девочкой была Сьюзан Эванс (Здесь и в дальнейших своих историях я изменил настоящие имена действующих лиц, чтобы сохранить конфиденциальность тех, кому, возможно, вовсе не хочется, чтобы их детские глупости и безрассудства выставляли на всеобщее обозрение в книжках и продавали посторонним людям!). Вероятно, речь шла скорее об анатомическом любопытстве, чем о каком-то сексуальном интересе — хотя даже в том возрасте мы инстинктивно понимали, что во всем этом есть нечто большее.

Я помню, как по мере взросления росло и чувство смущения относительно некоторых вещей. Когда мне было семь лет, я думал, что если бы мне предложили загадать три самых заветных желания, одним из них точно было бы следующее: чтобы в моей спальне появилась блондинка из группы «АББА» и чтобы на ней были только бюстгальтер и трусики. Правда, я точно не знал, почему мне хотелось именно этого, и что бы я сделал, появись она вдруг в моей спальне (уж точно не стал бы просить её исполнить «Ватерлоо»). Однако такие же странные ощущения появлялись у меня внизу живота и при виде некоторых других знаменитостей. Как ни странно, в их числе были и Нана Мускури (Греческая певица. — Примеч. перев.), и солист группы «Свит» (вы только не подумайте ничего такого — у него были длинные светлые волосы, и выглядел он совсем как женщина. Я был сбит с толку. И потом, «Свит» намеренно забавлялись с перцепциями пола, так что меня нельзя назвать геем), и Барри Манилоу (Автор и исполнитель баллад. — Примеч. перев.) (а вот тут у меня нет никаких оправданий. Ни с точки зрения моей сексуальной ориентации, ни в плане моего постыдного вкуса в области мужской красоты).

Я также припоминаю некоторые ужасно противоречивые моменты своей жизни. Как я уже говорил, я был буквально поражён своей первой эрекцией и по какой-то совершенно непонятной причине хотел продемонстрировать её всему миру. Поэтому порой я оставлял открытыми занавески в спальне. (Хотя, по-моему, я всегда чересчур стеснялся и был слишком убеждён в собственной ненормальности, а потому никогда не разгуливал голышом более двух секунд. Так что на самом деле никто ничего так и не увидел.) А однажды, когда мне было лет десять, я вообще совершил ужасно постыдный поступок: по дороге в школу я спросил у девочки чуть младше меня (с которой никогда до этого не разговаривал, хотя мы и встречались на улице каждый день), не хочет ли она взглянуть на мою письку. Эй! По крайней мере, у меня хватило вежливости спросить.

И, кстати, ситуация было довольно-таки романтичной. Для начала я сказал, что влюблён в неё. Думаю, у меня даже случались повторяющиеся фантазии насчёт того, как я демонстрирую ей свой стояк в высокой траве у скаутской избушки — но, опять же, без всякого понятия, с чего бы это мне взбрела в голову такая мысль и что могло произойти помимо этого павлиньего выставления напоказ своего члена. К сожалению, она не вдохновилась моими фантазиями и, по вполне понятным соображениям, ринулась наутёк. Более того, следующие три года она старательно избегала меня, переходя на противоположную сторону улицы всякий раз, когда я появлялся в поле её зрения. Так продолжалось до тех пор.

пока её родители не переехали из нашего района. (Надеюсь, их переезд всё-таки не был прямым следствием описываемого инцидента.)

После того случая я ещё несколько лет вздрагивал при каждом стуке в дверь: боялся, что пришли полицейские сообщить моим родителям, что забирают меня за мою половую извращённость. Я представлял, как от дома отъезжает тюремный фургон, а я гляжу сквозь прутья решётки на удаляющихся родителей, разочарованно качающих головами и довольных, что наконец-то избавились от своего сбившегося с пути чада.

Само собой, это был глупейший и ошибочный поступок (И сейчас я хотел бы попросить прощения у той девочки за потрясение, которое она, скорее всего, тогда испытала; а также у всех остальных женщин из моей уже взрослой жизни, которых я потчевал подобной глупой болтовнёй. Поразительно, но фраза «Я люблю тебя! Хочешь посмотреть мой член?» весьма успешно срабатывает и в мои зрелые годы!). Но, с другой стороны, теперь, по прошествии определённого времени, я могу сказать, что его вполне можно оправдать наивностью и замешательством, вызванным моей необъяснимой, быстро развивающейся сексуальностью. И, опять же, вряд ли, наверное, найдётся мужчина, у которого нет своей тайной истории о подобном проступке:

• Я помню, как в конце пятидесятых мы всей семьёй смотрели варьете по телевизору. Я лежал на полу, на животе, и, когда какая-нибудь из танцовщиц начинала кружиться, юбочка у неё задиралась и были видны трусики, мой член заметно напрягался.

КАК ВЫ НАЗЫВАЛИ СВОИ ПЕНИС…