Азиатка,

 

Едва завернув за угол, я въехала ногой во что-то мягкое. Это мягкое, уютно устроившееся в закутке, издало невнятный стон и обдало меня запахом перегара. Это вызвало волну раздражения. Я, понимаешь, тут себе места не нахожу, а он спокойно лежит. На! Туфелька врезалась под ребра лежащему. Тот издал еще одни стон, но даже не подумал открыть глаза. Так, это уже наглость. А за нее нужно расплатиться. Оглядываюсь по сторонам. Никого. Быстрыми движениями достаю у него бумажник и извлекаю половину наличности. Что, на улицах Токио у пьяных не воруют? Это просто наших тут мало.

В приподнявшемся настроении не торопясь продвигаюсь к парку, осматривая по пути город. А то дом-школа, школа-дом.

На самом деле ничего такого. Скоростные поезда, развязки, небоскребы – если ты был хоть раз в мегаполисе, ничего удивительного. Самые неожиданные моменты вдруг проявляются, если присмотреться к деталям. До сих пор удивляет чистота. Не просто аккуратно, а как в операционной. Ничего не торчит и не валяется. Потому что это некрасиво.

Красота – одно из ключевых понятий Японии. Все, что на поверхности, все, что на вид, у должно быть красиво. Грязь – это не красиво, убрать, если не убрал – штраф.

Сколько нам на уроках про это говорили, сопровождая примерами. В общем в какой-то момент, наслушавшись учителя, меня посетило “понимание абсолютного непонимания” японского понятия “красиво”. Равно как и всей японской ментальности, поведения японцев, с которыми приходится общаться, не в локальных моментах, а в целом. Логика абсолютно непонятная, можно только наблюдать, надеясь что в какой-то момент наступит просветление.

Очередное землетрясение уже воспринимаю спокойно. Многие вокруг вообще не обратили внимания на жалкие потряхивания силой в 4 балла. Проходя мимо туристической экскурсии, слышу речь гида.

С улыбкой он рассказывает туристам, что японцы очень любят разные стихийные бедствия; особенно пожары, все собираются вокруг, смотрят как главный пожарный отдает команды. Туристы внимают его речи почти как верующие проповеднику. Гид, видимо, очень доволен произведенным впечатлением и продолжает рассказ, почти в стилистике фильмов ужасов:

— Особенно в Токио опасно ходить по улицам, если землетрясение, то стекла с небоскребов летят особенно долго и это очень очень опасно… Раз и все, разрежет как горячий нож масло!

Позитивный японец.

Но мне кажется, что это не бесстрашие. Поскольку ты японец, даже ужастики должны быть красивые, а падающее прозрачное стекло с 100 этажа – это же так красиво!

Бесцельно прогулявшись по большим улицам, сворачиваю в боковые проулки. Где-то тут должны быть аниме-аллея.

 

Мега больших магазинов тут можно пересчитать на пальцах, по большей части это маленькие лавочки, весь сок (ретро, узкоспециализированные магазины) находится на маленьких улочках. Этим же и обьясняется количество рекламы – куча разных лавок располагается на разных этажах и нужно привлечь покупателя с улицы, а заходить в каждое здание, чтобы узнать что там на верхнем этаже – муторно. Хожу, разглядываю ассортимент товаров. Не хотите изображение любимой героини на простыне или подушке? Будете с ней спать в одной постели. Ха-ха.

Еще одна загадочная японская традиция – продажа коллекционных фотографий идолов. Куча магазинам посвящена лишь только этому, разбросанно много аппаратов, дающих рандомные фотографии (у них своя система рарности фоток, по простому – чем меньше одежды на ней, тем она более ценна) – цена некоторых фотографий доходит до нескольких тысяч долларов.

Ну, идол. Айдол в смысле. Ну полуголая. С чего такая цена, как будто ты эту звезду к себе домой пригласил станцевать стриптиз?

А эта группа заинтересовала. АКВ 48. В честь какого автомата их так назвали? Ах, по числу участниц… Ну, ясно. Азиаты как обычно берут массовостью. А некоторые девочки вполне себе. Ух, потискать бы их.

Решив немного передохнуть, зашла в кафе и выбрала кофе подороже. Попробую новенького. Буквально через минуту мне на столик улыбчивая девочка в розовой форме поставила чашечку. Кофе не разочаровал, а расплывающаяся в чашке кошечка из сливок вызвала умиление. И жалость, когда она, махнув на прощание лапкой, окончательно растаяла.