Старик остановился, разгладил густые усы, пожелтевшие от табачного дыма, и ждал, что скажет ремесленник в новенькой, еще не обношенной шинели.
— Ну-с, зачем тебе понадобился Федор Прокофьевич? — Голос у старика был звучный, мягкий, располагающий к откровенности. Глаза, светившиеся добрым огоньком, и улыбка, скрытая усами, окончательно расположили Якова к старейшему из кировцев.
— Можно задать один вопрос?
— Почему же нельзя? — удивился Федор Прокофьевич. — Можно и не один, если про дело будешь спрашивать.
— Вы на «Путиловце» до войны работали?
— До какой?
— Первой мировой, — Яков вспомнил, как на политических занятиях преподаватель потребовал от него точного ответа о причинах возникновения войн, и поспешил пояснить: — империалистической.
— И русско-японскую здесь застал. С тысяча восемьсот восемьдесят пятого года тружусь на Путиловском. Ты что — знакомых разыскиваешь?
Яков замялся. Всю ночь не спал, думал, наконец отыскал нужного человека, а сказать, зачем пришел, почему-то неловко.
— Не стесняйся, — приветливо, по-стариковски ободрял подростка Федор Прокофьевич. — Что знаю, то скажу! Ко мне даже московские ученые наведываются.
Заметив, что на фуражке ремесленника обмяты края, старик сказал:
— Придешь, парень, домой, непременно вырежь из картонки ободок и заложи, фуражка дольше прослужит и будет иметь приличный вид. Форма украшает человека, если ее берегут и носят как положено… Ну так зачем пожаловал? — заторопил Федор Прокофьевич, поглядывая на проходную.
— Правда ли, что Михаил Иванович работал токарем на Путиловце? — выпалил Яков.
— А тебе зачем?
— Хочу знать.
— Ишь, какой любопытный! — ухмыльнулся старик. Радовала старого путиловца любознательность ремесленника. Из старой гвардии на заводе остались немногие. Федора Прокофьевича часто поджидали у проходной, захаживали и на дом. Одному требуется подтвердить стаж, другому помочь выхлопотать пенсию, третьему — удостоверить пребывание в красногвардейском отряде. Неожиданный вопрос Якова вызвал воспоминания, приятные старику. Если бы не заступать в смену, сколько интересного мог бы он рассказать! Как Михаил Иванович учился токарному ремеслу, как рабочие оберегали его от полицейских, как любили слушать. Простые то были беседы. Хотелось ему, поговорить о Михаиле Ивановиче, да надо торопиться в цех. Однако нельзя было и от ремесленника отделаться казенным ответом: «Калинин работал в пушечной мастерской с 1896 по 1899 год».
Понимая, что Федор Прокофьевич спешит, Яков все же не хотел его отпускать, не успел еще спросить о самом важном.
— Верно, что сохранился станок Михаила Ивановича?
— Ты ленинградец? — сурово перебил его старик.
— Вологодский.
ebooksa