Это была именно камера, если до того, как открыть глаза я думал, что валяюсь у себя в комнате, то хорошо осмотревшись понял, что ничем кроме как местом заключения это быть не может, вокруг лишь каменные стены из булыжника, одно маленькое окошко на высоте трех метров зарешеченное так что и с хорошим ломом будь оно у пола я не смог бы его вскрыть.
Но больше всего поражало, то какой была решетка, отгораживающая камеру от коридора, толщина прутьев не позволяла назвать их прутьями, это были пруты диаметром как моя кисть, будто кто-то подобный демону мог бы тут оказаться, думается мне этот орден те еще параноики, раз для обычного парня выделили камеру, в которой можно было бы держать гориллу.
Я прислонился к решетке, и она оказалась буквально ледяной, будто как в детстве, лизни ее и язык примерзнет. Что интересно коридор освещался факелами, будто в наш век до них не добралось электричество, хотя это просто не могло бы быть. Вдоль всего коридора тянулись такие же камеры с решетками в пол, и везде были такие толстые прутья.
— Эй, парень? — донеслось из противоположной камеры.
— Да, чем могу помочь? — не хотелось острить, но вырвалось по привычке, я всегда старался быть вежливым.
— Ахах, смешно, помочь, может, и можешь, а вот я тебе могу точно, я ведь правильно слышал, у тебя проявился интерфейс, да? — довольно бодро начал мужской голос, но как-то под конец стал все тише и тише звучать.
— Да, правда, что это и как я тут оказался я не очень понимаю, — не стал скрывать я, все-таки, что даст эта информация другому такому же пленнику.
— Очень хорошо и очень плохо одновременно, времени не так много, так что молчи и слушай, — голос старика, а я уверен, что это был именно старик, потому что голос старого человека ни с чем не спутать, стал более живым, — интерфейс великое благо оставленное нам предками, такими далекими что никто не помнит даже того, когда приблизительно они были, вот только свое творение они пронесли сквозь поколения и даже эпохи с помощью своих потомков.
— Но я сирота, я рос один, без родных, у меня даже дальних родственников нет, — немного грустно произнес я, ведь не верил, что у меня хоть кто-то был, воспитатели в детском доме сказали, что меня подбросили младенцем, а значит и родных у меня нет.
— Не перебивай старших, а вот на счет предков даже не думай, откуда-то ты же произошел, а интерфейс неоспоримое доказательство, что в тебе сильная кровь, — голос старика завораживал, я сидел у решетки на каменном полу, прижавшись к стене, и вслушивался в голос, звучащий из противоположной камеры.
— Так вот, о чем это я, да система что пронизывает нашу ось, великое благо, знаешь, есть миллионы разумных и миллиарды неразумных, что пользуются ее благами, не видя их, на ощупь, но интерфейс, это другое дело, с ним ты можешь получить то, что недоступно другим, лишь нужно знать пути, — заговорщицки проговорил он, будто хотел указать на этот самый путь.
— Тогда почему если он так хорош и помогает видеть то, что не видят другие, но к тому же и очень плох? — произнес я, совсем не понимая, как может полезный инструмент, а это видимо и правда, что инструмент для работы с так называемой системой, быть одновременно и плохим, и хорошим.
— Орден Святой Инквизиции, вот что плохо, они ищут таких как мы, и либо ты войдешь в орден, либо умрешь, вот только в нашем случае, как видишь, мы в застенках, и кажется, мне, что ты не хочешь лично знакомится с магистром, — произнес он и замолчал.
Молчал и я, думая о том, что сказал этот старческий голос, и мысли были отнюдь не радостные. Выходит, все так будто хуже, и быть не может.
Я заперт в каком-то подземелье, хотя и не глубоком, свет то из окна вроде как солнечный, но от этого как-то не особо легче. Помимо того, что я в подземелье, так еще и в камере, где решетка вместо двери, такая, что трюк Джеки Чана с прутьями, в участке шерифа, явно не пройдет. Мое состояние можно описать как похмелье после попойки, или же после хорошей драки. А из положительных сторон, только разговорчивого дедушку в противоположной камере. Но самое крутое, моя вишенка на торте, личное внимание магистра ордена психов, что вылавливают таких как я и либо заставляют работать на себя, либо сгнаивают в казематах, что уж тут скажешь, это явно не мой день.
— Сколько вы тут уже сидите? Вам ведь, наверное, нельзя в холоде, вы по голосу все-таки в возрасте, и почему не соглашаетесь работать на них, это ведь всяко лучше, чем прозябать в казематах? — устав думать о своем печальном положении обратился я к старику.
— А ты забавный малый, скажи мне, из какого ты мира? — все, также находясь в тени произнес голос.
— Последний с кем я об этом разговаривал, утверждал, что я с окраинных миров, будто нет их и вовсе, вертятся на периферии оси, — ответил я.
— Тогда все понятно, почему ты задаешь такой вопрос, да будет тебе известно, в Орден берут только людей, а я не человек, — вместе с последними словами, тот, кому принадлежал голос стал вставать из тени, и там, где казалось, лежала куча тряпья стала выпрямляться фигура в два метра ростом, его плечи расправились, и казалось он всем видом излучал стать.
Шагнув вперед из тени я увидел того, с кем вел такой непринужденный разговор и меня пробрала дрожь, думая, что разговариваю со стариком я никак не мог сейчас осознать, что этот здоровяк обладает таким старым голосом. Его стать прекрасно дополняла зеленные волосы изумрудного оттенка, что ниспадали чуть ниже плеч, а его руки, перевитые канатами мышц будто кричали о том, что даже такие толстые прутья для него не больше чем прутики. Но больше всего поражали его глаза, без белка, они все были будто заполнены зеленной травой лугов, а его зрачок будто молния пронзившая небо в грозовой день веретеном было вытянуто посредине глаза.
ebooksa