Застывший шедевр

Чингаров отмахнулся.

– Когда мы не слушались, дед закрывал нас в бочке, наполненной ключевой водой, и держал до тех пор, пока мы не начинали визжать от холода. Брат всегда сдавался первым. Я мог бы многое вам тогда рассказать, док, но что мои слова против трех свихнувшихся старух? Ради деда они бы убедили кого угодно, что у меня не все дома.

Бирка осенила догадка, и он ее тут же озвучил:

– У ваших тетушек был один муж – ваш дед.

– В десятку, – усмехнулся Артур. – Браво, док. Ей-богу, вы молодец. Уж вы бы разогнали всю их вакханалию в три счета. Я это видел в вас. Хотел даже признаться, ведь вы так старались вникнуть в суть проблемы, но потом передумал. У деда был Вольдемар. Да и мать была еще жива. Вас бы дед назвал Огненным серафимом – человеком, способным сжечь чужие сердца.

Бирк вытянул шею и прищурился, ему не понравилось такое сравнение.

– Каждую ночь он стучался то к одной сестре, то к другой. Людям он говорил, что не связан ни с одной женщиной, но на деле имел всех, даже моих подружек. Выдавал это за процесс очищения. Говорил, что через него на них сойдет Дух Святой и очистит грязные помыслы. Вот только грязными они были лишь у него.

– Вы сказали, что ваша мать сбежала. Как же получилось, что вы с братом попали к деду и его сестрам?

– Когда она сбежала, в первую очередь решила наверстать учебу. Окончила вечернюю школу и поступила в медицинское училище. Устроилась работать в больницу. Там познакомилась с моим отцом. Он лежал с воспалением легких. Влюбились, поженились, и родились мы с Вольдемаром. Отец был архитектором, из состоятельной семьи. А когда он погиб, мать осталась богатой вдовой и по дурости написала теткам. Вот тогда-то дед и добрался до нее. Забрал все: квартиру, дом, деньги, драгоценности. Денег было так много, что половина паствы переехала из Тьмутаракани в Москву. Над нами с братом тетки тряслись, дед редко вмешивался в процесс воспитания, только когда мы совсем распоясывались. По сравнению с другими детьми в секте мы были избалованы. По завещанию отца мать была лишь опекуншей, мы с братом – истинными наследниками. Это и спасло нам жизни. А то разделили бы участь своей сестры.

– У вас была сестра?

– Была. – Чингаров скорчился и повернулся на бок, лицом к Бирку. Его голос опустился на октаву и зазвучал приглушенно. – Больных детей в секте не держали. Сам дед рук не марал, заставлял под особые песнопения матерей умерщвлять собственных детей. А так как в секте в основном были родственники, то от кровосмешения каждый второй ребенок был с отклонениями.

Бирк побледнел.

– Умерщвляли публично?

– Говорю же, под особые песнопения. Они все орали и скакали, как орангутанги, – лицо Артура стало каменным. – Мать родила от деда девочку. Она родилась глухой. После умерщвления ребенка она сошла с ума. Однажды ее нашли в кровати мертвую, с проколотым спицей сердцем. Дед сказал, что мать сама себя убила. Но я-то знал, что ей помог брат. Он избавил ее от мучений.

– Почему вы так уверены?

– Я слышал их ночью. Они шептались. Мать спала с нами в одной комнате. Вольдемар говорил, что отправит ее на небеса, где мать будут окружать ангелы и наша маленькая сестренка. Мать плакала, понимала, что он хочет сделать, и сама направила его руку. С одной стороны спицы он приделал ручку, но она лопнула, Вольдемар проколол руку, рана долго не заживала.

Хоть Бирк, в силу своей профессии, был к таким рассказам привычен, слушать откровения Чингарова ему было тяжело.

– Так почему вы все-таки не сбежали? – Объяснение, которое ранее дал свидетель, Бирка не устроило.

– Я был влюблен… в двоюродную сестру, – признался Артур. – Ее звали Хелена. Белокурый ангел. Хрупкая, нежная. Она тоже меня любила.

– И почему вы не вместе?