— Джали! — продолжала цыганка, снова перевернув бубен. — Который теперь час?
Джали стукнула семь раз. В то же мгновение на часах «Дома с колоннами» пробило семь.
Толпа застыла в изумлении.
— Это колдовство! — проговорил мрачный голос в толпе. То был голос лысого человека, не спускавшего с цыганки глаз.
Она вздрогнула и обернулась. Но гром рукоплесканий заглушил зловещие слова и настолько сгладил впечатление от этого возгласа, что девушка как ни в чем не бывало снова обратилась к своей козочке:
— Джали! А как ходит начальник городских стрелков Гишар Гран-Реми во время крестного хода на Сретенье?
Джали поднялась на задние ножки; заблеяв, она переступала с такой забавной важностью, что зрители покатились со смеху при виде этой пародии на ханжеское благочестие начальника стрелков.
— Джали! — продолжала молодая девушка, ободренная все растущим успехом. — А как говорит речь в духовном суде королевский прокурор Жак Шармолю?
Козочка села и заблеяла, так странно подбрасывая передние ножки, что все в ней — поза, движения, повадка — сразу напомнило Жака Шармолю, не хватало только скверного французского и латинского произношения.
Толпа восторженно рукоплескала.
— Богохульство! Кощунство! — снова послышался голос лысого человека.
Цыганка обернулась.
— Ах, опять этот гадкий человек!
Выпятив нижнюю губку, она состроила, по-видимому, свою обычную гримаску, затем, повернувшись на каблучках, пошла собирать в бубен даяния зрителей.
Крупные и мелкие серебряные монеты, лиарды сыпались градом. Когда она проходила мимо Гренгуара, он необдуманно сунул руку в карман, и цыганка остановилась.
— Черт возьми! — воскликнул поэт, найдя в глубине своего кармана то, что там было, то есть пустоту. А между тем молодая девушка стояла и глядела ему в лицо черными большими глазами, протягивая свой бубен, и ждала. Крупные капли пота выступили на лбу Гренгуара.
Владей он всем золотом Перу, он тотчас же, не задумываясь, отдал бы его плясунье; но золотом Перу он не владел, да и Америка в то время еще не была открыта.
Неожиданный случай выручил его.
— Да уберешься ты отсюда, египетская саранча? — крикнул пронзительный голос из самого темного угла площади.
Девушка испуганно обернулась. Это кричал не лысый человек, — голос был женский, злобный, исступленный.
ebooksa