– Очень… – мурчит как кошечка, затем закрывает глазки и… засыпает.
Прямо в моих руках. А я чувствую, как по венам течет безграничная нежность к этой маленькой хищнице.
И сейчас я не знаю, что делать. Вика призналась? Это было из-за высокой температуры или что? Просто нахлынули чувства? Я вынес её из ванной, сменил постель и уложил девочку. Она тут же уснула.
– Что с тобой? – спрашивает Фоновой, который всё это время был на кухне.
Хочу ли я рассказать? Чувствую, что Вика бы не хотела этого. Хмыкаю.
– Милая квартирка у ее бабули, – говорит Артур, пристально глядя на меня.
– Да. Вику шокировал этот приступ. Она ведь из-за этого заболела. Кроме бабушки у неё никого нет, как я понял.
– Хорошо, что ты решил её проверить. Вы друг друга прям чувствуете, – взгляд друга становится острее.
– Ты на что намекаешь? – рычу.
– Ни на что. Любовь прекрасна, говорю, – говорит и хитро так зыркает на меня.
Я люблю вас…
Но что я смогу дать своей птичке? Мне дохрена лет, а я в жизни своей не любил женщину. И эти теплые чувства в груди…
– Но я хочу, чтобы ты знал, Раенский, – Фоновой начинает собираться, – Такие девочки, как Вика любят мужиков упорных. Не прощёлкай. А то себе заберу.
Меня бесят его слова. Желание обладать Викой уже прочно засело где-то в районе сердца.
– Вика не вещь, чтобы её забирать, – говорю ему, закипая.
– Ну-ну… Только следи за словами, Ромео. Может, пора признаться девочке, м? Ладно, поеду в «Фон», сам проведу совещалку с Кретовым. А ты позаботься о Вике. Думаю, она будет больше рада видеть с утра тебя, чем меня.
Когда Артур уезжает, я остаюсь наедине с грызущим душу чувством. Возвращаюсь и вижу, что девочка спит. Губки приоткрыты, такие сладкие, пухлые. Она очень красивая.
Вика…
Вика…
Вика…