Море играет со смертью

22
18
20
22
24
26
28
30

Девочка, к удивлению Марата, успокаивалась. Она не радовалась, нет, но она уже не выглядела так, будто вот-вот расплачется. Когда Марат закончил, заговорила Полина, не позволившая паузе затянуться:

– Все эти медицинские термины, по большому счету, означают нехитрые, хоть и неприятные вещи. Твоя мама обязательно выживет, жизни уже ничто не угрожает. Но ее ожидает долгая и трудная реабилитация. Все то, что сейчас перечислил Марат, поправимо. Придется потерпеть, помочь ей, но это лечится. Когда твоей маме станет чуть лучше, ее перевезут в Россию, и вы с отцом вернетесь вместе с ней. Дальше лечение пойдет в наших больницах, и ты сможешь ее навещать. Приготовься к тому, что маме понадобится помощь, что из-за боли она иногда будет вести себя неприятно – это не навсегда…

Полина долго говорила с ней, а Марат уже не вмешивался, просто слушал. Неловкость сковывала его еще некоторое время: привычная вера в то, что детям такое не рассказывают, мешала успокоиться. Но он наблюдал за Марго и видел, что ей становится лучше. Это было важнее всего.

Когда за девочкой наконец пришел насмерть перепуганный, слабо представляющий, что нужно делать, отец, Полина поговорила и с ним. Когда все закончилось, Марат уже отчаянно опаздывал на съемки, телефон в кармане не смолкал, но Майоров просто отключил звук. Ему не хотелось сейчас убегать, он собирался проводить Полину до соседнего корпуса, в котором ей сегодня предстояло работать.

– Почему вообще так произошло? – спросил он. – Ты говоришь, что не работаешь с детьми, но только ты и помогла ей…

– Потому что я помогала ей как взрослой. С подростками это скользящая грань, ее легко упустить. Беда Марго еще и в том, что она выглядит младше своих шестнадцати…

– Сколько ей?!

– Вот именно, – слабо улыбнулась Полина. – Не ты один купился. Хотя отмечу, что мои коллеги на такую отговорку не имеют права. Так вот, объяснение «все будет хорошо» применимо только в утешении совсем маленьких деток, да и то если шанс на это «хорошо» есть хоть какой-то. В случае подростков абстрактные утешения лишь усиливают тревогу. Со взрослыми то же самое. «Все будет хорошо» – фраза нейтральная. Но когда тебе ее повторяют в критической ситуации, кажется, что правда настолько ужасна, что она тебя раздавит. Неизвестность пугает, подключается воображение – и вот результат. Мать Марго не просто попала в больницу, она не выходила на связь много дней. Как после этого поверить во «все будет хорошо»?

– Ее отец мог бы разузнать все, что узнал я, – заметил Марат.

– Он, скорее всего, знал, у родственников есть право запроса. Чего он не знал, так это способа сообщить своей дочери правду. И он, наблюдая за психологами, подключился к всеобщему флешмобу «Все будет хорошо». Марго держалась, сколько могла, но ее срыв все равно был закономерным.

– Правда получилась не очень утешительная…

– Но это уже не нейтральные фразы, а факты. С фактами можно работать, – пояснила Полина. – Бороться со страхом через действие. С людьми нужно говорить, вот как я считаю, а не оглядываться на возраст и какие-то там правила.

– Зря ты с детьми не работаешь. В роли заботливой матушки ты смотрелась вполне гармонично!

Это была шутка. Задумывалось как шутка – и прозвучало как шутка, уж что-что, а интонации Марат подбирать умел. Вот только Полина смеяться не спешила. Она напряглась, помрачнела и торопливо бросила ему:

– Мне нужно идти, я и так задержалась. Увидимся… когда-нибудь потом.

Сказала это – и ушла, скрылась в отеле, оставив Марата в полнейшем замешательстве.

* * *

Территорию опасных работ превратили в какой-то проходной двор, и это безумно раздражало.

Борис понимал, что все на самом деле не так плохо, что настроение у него изначально было паршивое, как и всегда в эти дни, и уже на настроение наложилось остальное. Но легче от этого не становилось. Мало ему было работы, так еще и дополнительные сложности появились…

Сначала заявился Майоров и стал требовать закрытую информацию. Его послали подальше, а он не уходил. Звезда же! Звезды, видите ли, не ходят, куда их посылают. Борис подумывал вышвырнуть его вон, но решил не обострять. Майоров ссылался на просьбу Полины, и его слова вполне могли оказаться правдой. Борис заметил, что в последнее время эти двое начали больше времени проводить вместе. Это его не касалось – и все равно бесило.

Потом ближе к полудню явился Орхан Саглам. Хотя ему лучше было бы сидеть в номере в обнимку с кондиционером – выглядел он откровенно плохо. Директор отеля сильно потел, бессмысленно пытался стереть пот уже мокрым насквозь платком и постоянно прикрывал лицо рукой как козырьком. Он тяжело дышал, глаза покраснели – похоже, от недосыпа, да и нервный тик никуда не исчез.