А мне понравился результат: Туманова заставили сойти с прежнего маршрута и держаться подальше от железной дороги. Остальное было делом не особо сложным.
Вы пробовали управлять тяжело гружёной подводой по пересечённой местности? И не пробуйте. Уверяю, тот ещё геморрой – боковые уклоны, овраги и сырые низменности, спуски и подъёмы. Местность, на которую мы загнали тумановский обоз, не позволит ему двигаться слишком быстро, а нам сейчас как раз нужно было время, чтобы решить важную задачу: где взять нормальных бойцов, человек хотя-бы десять? Вдвоём с полковником нам не справиться в бою с этими казаками, там один Туманов чего стоит. Я предложил поступить следующим образом – Макаров убывает за линию фронта просить подмоги для диверсий в тылу врага, хотя бы полувзвод, а я остаюсь тут и продолжаю отслеживать обоз, жду возвращения Макарова в условленном месте, после чего мы продолжим наше увлекательное занятие. Полковник поканючил малость (не хотелось ему мотаться через фронт, как мальчишке), но взвесив все pro et contra, согласился. Точкой нашего рандеву определили Борискино, расположенное примерно в шести верстах южнее от этого места, где мы обстреляли обоз. Туманов держал курс в ту сторону, вот я и двинусь следом, осмотрюсь в окрестностях, поживу там с неделю: этого времени Макарову должно хватить. А не успеет – продолжим действовать самостоятельно. Переживал ли я, что Макаров наведёт обо мне справки, как о
Полковник управился к сроку, не успел я и заскучать. Явился не один, с десятком лихих чапаевцев, коих ему любезно одолжил сам Фрунзе. Как я понял, не с барского плеча подарок – день назад началось контрнаступление и фронт уже двигался в нашу сторону, вслед за спецотрядом полковника, который войдя в прорыв фронта, форсированным маршем по тылам противника добрался до Борискино. Встретились на южной окраине села у реки, и переночевали, решив дать отдых лошадям. К этому моменту обоз находился в районе Дымской, до которой было добрых тридцать вёрст, поэтому утром следующего дня не снижая темпа двинулись дальше, за своей
Ещё вечером 1 мая все приданные нам бойцы были веселы и живы, курили табачок и кушали кашку, а утром следующего дня благоволите – лежат холодные, с перерезанными шеями (а вы знаете моё отношение к клинковому оружию). У троих вообще зверски изувечены головы. Мы с полковником, к великому везению, отлучились накануне, решив подежурить у Белебеевского тракта: авось да вынесет нам на встречу передовые части наступающей 25-й дивизии. Не вышло, я зафиксировал движение обоза и пришлось срочно возвращаться, а там… Наскоро осмотрели место. Документы у бойцов были изъяты, лошадей и оружия не было, как и следов нападения или атаки – словно с неба спустился ангел смерти и пролетел над лагерем. Впервые закралась мысль, что этот обоз неким высшим провидением изначально предназначен не мне. Стало даже появляться сомнение, возможно ли вообще его захватить?
Следующую неделю мы с полковником ходили вокруг обоза, как коты вокруг миски со сметаной. Туманов стоял недалеко от Потапово, пережидал перемещение фронта, и мы вынуждены были заниматься тем же: кругом неразбериха, на дорогах масса военных, вроде бы самое время в суматохе взять обоз, а оказалось – попробуй сунься, без троекратного численного перевеса. Нагнали на нас страха казаки, не скрою. Наконец, пошли передовые части РККА, с которыми можно было о чём-то договариваться, за что Макаров и принялся, с утроенной энергией. Гибели чапаевцев нам, конечно, не простили, обещали разобраться по всей строгости пролетарских законов, как только закончится наступление, но полковник сумел связаться с Питером и Москвой, и заполучил-таки взвод ЧОН. Выделили его максимум на десять дней, а нам столько и не нужно: вот он, обоз, бери. К этому моменту золотой караван уже продолжил движение, и перемещался в направлении Александровки. Мы с отрядом двигались следом, и совершенно неожиданно нарвались на засаду: нас обстреляли из пулемёта. Отряд как-раз выдвинулся на открытое плоскогорье, с которого начинался спуск в долину Ика, где остановилась линия фронта. В этот момент с небольшой возвышенности раздался треск очереди, и вокруг нас взбились фонтанчики пыли. Знаете, хоть я и заговорен от пуль, но пережить заново то, что довелось в недавнем прошлом мне очень не хотелось. Рад был, что оказался в этот момент в конце колонны. В первые же секунды полегло пять бойцов, ехавших в авангарде, остальные веером растянулись в стороны, охватывая с флангов пулемёт, но в пустую – вдали мелькнул контур знакомой тачанки с двумя седоками, и поминай как звали, успели казаки уйти на другую позицию, с которой ещё раз обстреляли чоновцев, попытавшихся организовать преследование. И опять полегло три бойца. Вот так, за тридцать минут минус отделение. Суровые ребята там, в обозе. К этому времени стемнело, и вести какие-либо организованные поиски и облавы было поздно. Утром оказалось, что обоз подобрался почти в тыл нашему третьему рубежу обороны на линии фронта. За ночь Туманов провёл свой обоз мимо тыловых и санитарных служб, к самому краю лесного массива, дальше которого начиналось открытое пространство речной долины, где и располагался собственно театр военных действий. Ещё дальше на восток была река, за ней первая линия окопов белых, ещё дальше господствующая высота, по которой расположилась вторая линия обороны противника, с артиллерией и пулемётами. В общем, скрылся Туманов в тени пламени, у самого фитиля. Молодец. Только нам-то что было делать?
Макаров категорически не хотел начинать возню с захватом непосредственно в тылу воинских соединений. И я с ним был согласен: соседним командирам всего не объяснишь, а получить от своих же снаряд или перекрёстный пулемётный огонь – как здрасьте. Так и сидели, словно кошка с мышкой, ждали, когда фронт пойдёт дальше. Через пару дней контрнаступление красных продолжилось. С началом артподготовки мы уже были наготове, внимательно наблюдая за позициями обеих сторон. Когда линия соприкосновения откатилась на восток, и вслед за ней двинулись все обозники, я не поверил своим глазам – где-то среди этого длинного каравана телег и подвод, перемещался и наш обоз! Такой наглости от Туманова я не ожидал, опять тактически переиграл – не будешь же стрелять среди этой взвинченной сражением массы вояк. Непосредственно обоз я пока не видел, даже рассматривая в бинокль дорогу, по которой шло движение. Естественно, объяснять, что чувствую, где сейчас Ирма, я никому не собирался, поэтому моё утверждение, что наш противник двинулся вперёд, бойцы восприняли скептически. Макаров тоже сомневался, было заметно по выражению его лица. Я не стал никого убеждать, просто дал команду выдвигаться, и мы последовали вслед за обозом. Всё же мне удалось рассмотреть далеко впереди тачанку, с которой было так много связано, и я не ошибся: впереди неё двигались три подводы с фигурами седоков, среди которых, по светлому платку, я распознал свою женщину. По понятным причинам, сокращать дистанцию сейчас никто не собирался, ну их, метких стрелков, ещё начнут палить в движении, потом уже никакая конспирация не поможет: даже в случае нашего успеха груз будет засвечен, и для меня лично потерян (мне показалось, что Макаров думает точно также). Ближе к середине дня обоз въехал в Муллино, и пока мы спешно продирались через тыловые колонны следом, он успел проехать через всю деревню и скрыться в лесу. Быстро организовали опрос местных ротозеев, пяливших глаза на вернувшуюся советскую власть: видели обоз и куда он поехал? Видели. Спрашивали дорогу на Белебей. А уехали по старому Екатериновскому тракту, в направлении Андреево, вон туда.
Кинулись следом, не особо маскируясь: это уже вдали от войсковых и тыловых колонн, лес вокруг был старым, глухим. Обоз нагнали быстро, он едва успел миновать стороной подножие горы Бик-Бурун, и не спеша двигался по лесной дороге, спускаясь в овражек и отчётливо просматриваясь сверху.
Я успел подивиться безучастности седоков в подводах, механически отметив, что Ирма с пацаном едут в первой телеге, и почему-то пацан держит в руках вожжи. И только потом до меня дошло – а где тачанка?!
Она была слева, у горы, и врезала по растянувшимся в атаке чоновцам длинной очередью, в половину ленты. Полетевшие кубарем в кусты лошади и люди попали под экономный и меткий огонь винтовок, обозначившихся по обе стороны от тачанки. Классическая засада, на одни и те же грабли, бл… Я сразу слетел с седла и затаился за широким дубом, пытаясь оценить обстановку. Казаков в засаде я не мог нащупать ментально, как и прежде, все мои сверхспособности были сейчас бесполезны. Подводы сразу встали, Ирмы и пацана видно не было. От дороги, спешившись, в сторону засады пытались организовать ответный огонь человек десять оставшихся в живых чоновцев, укрываясь кто за обочиной, кто за убитыми лошадьми или деревьями. Пулемёт господствовал над дорогой уверенно – позиция была выбрана на склоне горы, и кинжальным огнём он не давал бойцам перехватить инициативу. Макаров спешился, также как и я, и лёжа в канаве тыкал в белый свет револьвером. Я же, скрываясь за кустами и деревьями, короткими перебежками начал перемещаться к обозу. И периферийным зрением увидел побежавшего следом полковника, нехорошо державшего револьвер стволом в мою сторону. Рванувшись вперёд я упал на землю, в прыжке перевернулся на спину и выхватив наган навёл его на подбегавшего Макарова, уже бравшего меня на мушку. Удивление и обида, вот что было в его глазах, когда я всадил в него три пули, одну в грудь и две в голову, отбросив назад уже безжизненное тело бывшего контрразведчика. Едва не переиграл он меня.
Извернувшись вскочил, и подбегая к обозу увидел Ирму живой и невредимой: вместе с пацаном она пряталась под телегой, радостно тянула руки и звала меня: «Вара!» Одновременно с этим волной накатило чувство непоправимой ошибки – сидевшие на подводах фигуры оказались мастерски состряпанными чучелами! В это время, чуть сзади и слева, гулко лопнули разрывы гранат, и пулемёт замолчал. Раздались дружные винтовочные выстрелы, и крики перешедших в атаку бойцов. Я зло ткнул пару чучел, видя уже, что с засадой почти покончено – чоновцы окружили стрелков и переходили в штыковую, добивая тех, кто уцелел. Не обращая внимания на Ирму, я рванул с ближайшей подводы брезент, и сдёрнул на землю подозрительно лёгкий ящик, который упав треснул и открылся, показав несколько винтовок в стружках. В неком оцепенении потянул на себя мешки с подводы, уже понимая, что в них нет ничего тяжелее тряпья или соломы. Ах ты-ж ссука… Грохот. Увидел, как сгрудившихся в штыковой атаке бойцов расшвыривали два взрыва ручных гранат, подорванных израненными казаками, а ко мне справа метнулась из кустов грузная, окровавленная фигура с красной от крови шашкой, щеря перекошенное злобой лицо. Я не смог, не успел уйти от баклановского удара, с хрустом разваливающего меня по диагонали, от плеча до пояса, и лишь усилием уже отлетавшей души вскинул руку с наганом, и сделал единственный выстрел, почти в упор, попав прямо в сердце жуткому в боевой ярости казаку.
Покой и тишина… Они опустились на тихую лесную дорогу словно саван с небес, накрывая исходящие кровью и паром тела павших. Живых не было видно. Я узнаваемо, и уже знакомо, взмыл над полем брани, наблюдая, как рядом колеблются маревом души чоновцев, казаков, мечется душа Макарова, и посмеялся тому, как просто смог провести меня Туманов. Жаль, что мы с ним не встретимся. И тут на моё раскромсанное тело опустился чёрный ворон. Мы посмотрели друг другу в глаза, и он насмешливо каркнул:
Я увидел Ирму. Бледная как мрамор, она смотрела на моё тело, держа руки на животе и сердце. Действительно! Моему потомку в её утробе сегодня сороковой день, срок, когда пора вселяться душе. Не раздумывая и не тратя времени я скользнул в этот дрожащий в чреве матери эмбрион, сразу попав в ритм уже бьющегося маленького сердца. Главное, вспомнить всё в следующей жизни…
Последний парад
Отправляя ложный обоз по отвлекающему маршруту Туманов руководствовался целесообразностью: с момента уничтожения преследователей, неделю назад, их никто не беспокоил. Если этим всё и закончится, то они скоро встретятся. Если же погоня начнётся по новой, то проще направить её по ложному следу, чем подвергать риску груз. Боевое задание должно быть выполнено, а какими средствами… Коротко говоря, была практическая целесообразность отвлечь погоню на приманку, и дать возможность основному обозу избавиться от преследования. Старшим он назначил Филатова, а тот уже подобрал себе добровольцев из числа казаков: Поздеева и Малютина. Все прекрасно понимали поставленную перед ними задачу и её опасность, сосредоточенно готовились, проверяя три новые телеги, приобретенные в Потапово в обмен на лошадей (телегу выменивали на лошадь), и самих лошадей. Кроме всего Филатову отдали тачанку и ящик винтовок, сверх всех тюков набитых прошлогодним сеном, коими загрузили телеги. Мало того, казаки расстарались, и снарядили из старого обмундирования семь весьма похожих на фигуры солдат чучел. Набили их старой листвой и лыком, вышло неплохо – издали вполне можно было принять за человека, и если рассадить их по телегам, то вполне должно было сойти за основной обоз. По пути им предстояло высадить Софью и мальчишку подальше от маршрута основного обоза, примерно в районе Муллино. Конечным пунктом для Филатовского каравана Туманов определил Андреево, там ему следовало ждать встречи, а если в течении недели встречи не будет, то дальше продвигаться самостоятельно. Софье и мальчишке ничего объяснять не стали, просто сказали, что ради безопасности им лучше двигаться этим составом обоза, по разным дорогам, а позже они встретятся и дальше продолжат путь вместе. Поверили. Мальчишка был ещё и рад, его обещали посадить в среднюю телегу, доверив править лошадью.
Пока занимались подготовкой этого маскарада, мимо прогрохотал фронт, заявляя о себе артобстрелами, пулемётным и залповым огнём на пределе слышимости – место оказалось на отшибе от основных дорог, вдоль которых развивалась фронтовая операция, хотя и в самом центре её. Это заняло почти неделю, и когда раскаты орудий стихли на востоке, было уже 10 мая. В этот день попрощались, пожелали друг другу скорой встречи и разъехались в разных направлениях: Филатов повёл свой караван на северо-восток, держа направление на Александровку, а обоз продолжил движение на восток, вслед за откатившимся фронтом.
Туманов вёл обоз севернее Тумбарлы, в направлении Исергапово, по зелёному лесу, благоухающему черёмухой и первоцветами. Дорог, как и раньше, избегали. Совсем скоро, к концу первого же дня пути, вышли к долине Ика, и остановились в лесном массиве – впереди было большое открытое пространство, с чётко видимым рубежом холмов на той стороне реки, по верху которых проходила линия обороны белых, иными словами – линия фронта. Активных действий не было, позиционное противостояние наполнялось редкими перестрелками и одиночными артударами, белые закрепились на рубежах, которые уже оставляли осенью прошлого года, откатываясь на восток, и через которые проходили всего месяц назад, наступая на запад. Красные, судя по всему, собирались с силами, рассредоточив по западному краю широкой долины свои тыловые службы, и разместив ближе к реке окопы первой линии. Для обоза путь дальше был закрыт.
Ждать развития событий пришлось не долго, Туманов всерьёз подумывал перейти фронт (одному это удалось бы легко), и потребовать у своих проведения вылазки, чтобы вызволить и увести с собой обоз. За обдумыванием деталей и нюансов этого плана его и застало утро 15 мая, когда части красных пришли в движение и артобстрел позиций белых известил о подготовке наступления – началась Белебеевская операция. Свободные от караула казаки часами наблюдали за фронтом: их позиция также была на возвышенности, и вся долина и линия соприкосновения были перед глазами. На вторые сутки красные выбили своего противника с укреплений и фронт двинулся дальше на восток, затухающей канонадой словно приглашая следовать за собой. Большого выбора и не было. Последовали.
ebooksa