Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты

Глава 5

Смятение

Дижон, Макон, Лион… Конечно, он не спит на своей верхней полке. Я тихонько позвал его, он не ответил, но могу дать голову на отсечение, что не спит! О чем он думает? И как спокоен! Что же его так успокоило? Я еще не забыл, как в гостиной он вдруг встал и сказал: «Пошли!» – да так решительно и уверенно… Пошли – к кому? Куда он решил идти? Очевидно, к ней – ведь она в опасности, и никто, кроме него, спасти ее не может, к ней – ведь она его мать, хоть и сама об этом не знает!

«Эта тайна должна остаться между нами, ребенок мертв для всех, кроме вас и меня!»

Он внезапно решил ничего ей не говорить. А ведь бедняга хотел убедиться в своей правоте, чтобы иметь право все ей рассказать. Узнав, он тут же заставил себя забыть, обрек себя на молчание. Юная душа – большая и героическая, он понял, что дама в черном, нуждающаяся в его защите, не захочет, чтобы ее спасение было куплено ценою борьбы сына против отца. К чему могла привести эта борьба? К какой кровавой развязке? Нужно все предусмотреть и заранее развязать себе руки, чтобы защищать даму в черном, – не так ли, Рультабийль?

Он лежит так тихо, что я даже не слышу его дыхания. Встаю, смотрю на него – лежит с открытыми глазами.

– Знаете, о чем я думаю? – спрашивает он. – О телеграммах – той, что пришла из Бура и подписана Дарзаком, и той, что пришла из Валанса и подписана Стейнджерсоном. Так вот, все это мне кажется весьма странным. В Буре с четою Дарзак господина Стейнджерсона быть не должно – он ведь расстался с ними в Дижоне. К тому же в телеграмме ясно сказано: «СОБИРАЕМСЯ ВСТРЕТИТЬСЯ С ГОСПОДИНОМ СТЕЙНДЖЕРСОНОМ». А из телеграммы господина Стейнджерсона явствует, что он, хотя должен был ехать до Марселя, снова оказался вместе с Дарзаками. Значит, они встретились с ним где-то по пути в Марсель, но тогда следует предположить, что профессор задержался в дороге. Почему? Делать этого он не собирался. На вокзале он сказал: «Я буду в Ментоне завтра в десять утра». Посмотрите-ка, в котором часу отправлена телеграмма из Валанса, а потом глянем по расписанию, когда господин Стейнджерсон должен был проезжать Валанс – если, конечно, ничто не задержало его в пути.

Мы справились по расписанию. Господин Стейнджерсон должен был прибыть в Валанс в 0:44, а на телеграмме стояло 0:47, то есть послал ее он, проезжая Валанс. В это время с ним уже должны были ехать господин и госпожа Дарзак. С помощью расписания нам удалось объяснить загадку их встречи. Господин Стейнджерсон расстался с ними в Дижоне, куда все они прибыли в 6:23 вечера. Затем профессор сел в поезд, который отправлялся из Дижона в 8:08, проходил Лион в 10:04 и прибывал в Валанс в 0:44. Тем временем Дарзаки, выехав из Дижона в 7:00, продолжали путь на Модан и, проехав Сент-Амур, прибыли в Бур в 9:03 вечера. Этот поезд выходит из Бура в 9:08. Господин Дарзак отправил телеграмму из Бура в 9:28, – стало быть, супруги остались в Буре, а их поезд ушел. Правда, их поезд мог и опоздать. В любом случае нам нужно было выяснить причину, из-за которой господин Дарзак послал телеграмму, находясь где-то между Дижоном и Буром, уже после отъезда господина Стейнджерсона. Точнее, это произошло между Луаном и Буром: этот поезд останавливается в Луане, и, если происшествие случилось до Луана, куда они прибыли в 8:00, вполне возможно, что господин Дарзак телеграфировал именно оттуда.

Посмотрев далее поезда Бур – Лион, мы установили, что господин Дарзак отправил телеграмму из Бура за минуту до отхода на Лион поезда 9:29. Этот поезд прибывает в Лион в 10:33, а поезд господина Стейнджерсона – в 10:34. Таким образом, пробыв какое-то время в Буре, господин и госпожа Дарзак могли, даже должны были встретиться с господином Стейнджерсоном в Лионе, куда приехали за минуту до него. Но что заставило их так отклониться от намеченного маршрута? Все наши предположения были невеселыми и основывались, увы, на том, что Ларсан появился вновь. Ясно было только одно: ни один из наших друзей не хотел никого пугать; господин Дарзак со своей стороны, а госпожа Дарзак со своей сделали все возможное, чтобы положение не выглядело напряженным. Что же до господина Стейнджерсона, то мы не были уверены, что он вообще в курсе происходящего.

Приблизительно разобравшись в положении дел, Рультабийль предложил мне воспользоваться удобствами, которые Международная компания спальных вагонов предоставила в распоряжение путешественников, любящих комфорт больше, чем путешествия, и сам первый подал пример, занявшись своим ночным туалетом столь тщательно, словно находился в номере гостиницы. Через четверть часа он уже храпел, но я в его храп не поверил ни на йоту. Во всяком случае, сам я не спал. В Авиньоне Рультабийль выскочил из постели, надел брюки и куртку и бросился на перрон выпить чашку горячего шоколада. Я не был голоден. Дорога от Авиньона до Марселя прошла в напряженном молчании; когда же показался город, в котором Рультабийль вел в свое время столь романтичное существование, он, чтобы хоть как-то приглушить растущую в нас обоих тревогу – ведь час, когда мы должны были все узнать, приближался, – припомнил несколько древних анекдотов, которые рассказал, даже не пытаясь изображать удовольствие. Я не слышал ничего из того, что он рассказывал. И вот наконец мы прибыли в Тулон.

Что за путешествие! Каким приятным оно могло бы быть! Приезжая сюда, я всякий раз с новым восторгом смотрю на этот чудный город, на это лазурное побережье, возникающее на заре, словно райский уголок, – особенно после отъезда из ужасного Парижа с его снегом, дождем, грязью, сыростью, тьмой, мерзостью! С какой радостью я ступил вечером на перрон – ведь я знал, что наутро у конца этих рельсов меня встретит мой блистательный друг – солнце!

Когда мы выехали из Тулона, наше нетерпение стало невыносимым. Мы ничуть не удивились, увидев на платформе в Кане разыскивавшего нас господина Дарзака. По всей вероятности, он получил телеграмму, посланную Рультабийлем из Дижона, где мы сообщали, что направляемся в Ментону. Он, должно быть, прибыл накануне в десять утра в Ментону вместе с женой и тестем и в то же утро выехал назад, в Кан, поскольку, по нашему мнению, у него были для нас конфиденциальные сведения. Выглядел он мрачным и расстроенным. Увидев его, мы испугались.

– Несчастье? – спросил Рультабийль.

– Пока нет, – ответил Дарзак.

– Хвала Господу! – воскликнул Рультабийль. – Мы поспели вовремя.

– Спасибо, что приехали, – просто проговорил господин Дарзак.

Он молча пожал нам руки и, приведя в свое купе, запер дверь и задернул занавески. Когда мы пришли в себя и поезд тронулся, господин Дарзак наконец заговорил. Волновался он так, что голос его дрожал.

– Так вот, он жив! – были его первые слова.

– Так мы и предполагали, – прервал Рультабийль. – Но вы уверены?

– Я видел его, как сейчас вижу вас.