— Ох! — Я легла обратно.
— Что с тобой было? — Гесс Ярин испуганно склонился надо мной. — Где болит?
Болело почти везде.
— Понятия не имею, — ответила я сразу на оба вопроса. — Как Чок?
— Исчез, — с обидой отрезал Терри, припоминать призрака он мне будет еще долго.
Кот… Я сделала еще одну попытку подняться, и на этот раз мне удалось. Пришлось прокрутить в голове видение еще раз.
Я мысленно вернулась к той краткой секунде после первого удара.
«Ночь. Парк. Три женщины бежали впереди… Одна из них тяжело и неуклюже — хозяйка. Позади была угроза, от которой надо защитить…»
— Позвать целителя? — спросил Терри, и я поймала себя на том, что пялюсь бессмысленным взглядом в противоположную стену.
— Не надо. Помоги мне сесть в кресло и не трогай меня пару минут.
Эти минуты понадобились, чтобы сложить в голове новые кусочки мозаики.
Далекий предок Ролана привез с Иланки так называемую принцессу с двумя служанками и котом.
И если верить призраку (а не верить ему у меня нет никаких причин), кот погиб в попытке защитить свою беременную хозяйку, которая по каким-то причинам решила сбежать из замка. Наши с гессом Северином предположения были неверны. Чока убили не после смерти иланкийки, Смеры… а до.
Что же там такое случилось? Кем на самом деле был Ральф Северин, если беременная женщина так отчаянно пыталась сбежать от него? Исторические хроники выставляют гесса заботливым наместником земель, искусным магом и верным подданным короны, но мне ли не знать, что красивая снаружи картинка совсем по-другому выглядит изнутри.
От размышлений голова шла кругом, а тело начинало болеть так, будто это меня, а не Чока кто-то со всей силы приложил о дерево.
— Мне надо полежать, прежде чем отправляться на обед к О’Бозам, — сказала я обеспокоенному Терри в надежде подлечить себя за пару часов до того состояния, когда предстоящая поездка в экипаже перестанет казаться пыткой.
Запишу это здесь и помечу яркой закладкой.
НАЙДИ УЖЕ НАКОНЕЦ УЧИТЕЛЯ ПО НЕКРОМАГИИ! И КАК МОЖНО СКОРЕЕ!
***
Собираясь на обед в честь помолвки Флоры, гесса Версавия надела самое темное из своих платьев: недостаточно траурное, чтобы вызвать скандал, но мрачное настолько, чтобы окружающим было ясно, как она относится к затее в целом. На ее полной шее красовалось жемчужное ожерелье — «непролитые слезы по юной невесте», как с апломбом представила украшение его обладательница.