Шоу обреченных

— Это та «кучка», про которую ты мне в автобусе рассказывал?

— Да.

— Что за «кучка»? — осведомился Бамбр.

— У меня на каждого из вас есть некий компромат. Я хотел его в Интернет залить.

— И на меня?

— И на тебя.

— Чем я тебе-то не угодил? — скрежеща зубами, процедил Бамбр.

— Ты в своих блогах учишь самообороне и рукопашному бою, — осторожно начал Джимми, — а тебя на диджей-фесте отметелели двое восемнадцатилетних сопляков, да так, что ты обоссался.

— Я был в стельку пьяный, — заорал Бамбр и со всего размаху врезал Джимми кулаком по физиономии.

Тот упал и схватился за лицо. Бамбр подскочил к лежащему на полу Джимми и начал пинать его ногами по животу.

— Остановись, — закричал Грибин, но тут же получил от Бамбра ощутимый удар в нос.

У Михаила перед глазами поплыли красные круги. Он отшатнулся назад, звонко ударился затылком о кирпичную кладку и сполз по стене на пол. По губам и подбородку потекли горячие соленые струйки. Сквозь пунцовую пелену Грибин увидел, как худенький силуэт размахнулся чем-то круглым и с криком ударил большую фигуру. Та покачнулась, всплеснула руками, застонала и шлепнулась рядом с ним. Вокруг все потемнело и стихло.

Глава 22

«Уазик» подкатил к указателю «Щербаково». Копылов притормозил и включил правый поворотник.

— Погоди, — проговорил Ильин, — в деле сказано, что труп обнаружил некий Сомов Севастьян Дмитриевич, житель этой деревни. — Он кивнул на указатель. — Я думаю, нам сначала нужно заехать к нему.

— Как скажешь, — пожал плечами Копылов, — хотя я бы сперва осмотрел место, пока не стемнело.

— Ладно, давай в лес.

Алексей повернул руль и съехал на проселочную дорогу. Колеса внедорожника погрузились в колею, мгновенно намотали на себя изрядный слой грязи и с пробуксовкой потащили тяжелый автомобиль вглубь леса. Сумерки медленно наползали, поглощая деревья и растворяя их в своем темном чреве.

— Я так понимаю, это та поляна, которая указана на плане? — показал пальцем в окно Ильин.

— Ну да, — подтвердил Копылов, — вон болотина, а вон просека. — Алексей нажал на газ и с ревом вылетел из колеи. — Михалыч, чует мое сердце, через час-полтора темно станет.