Она покачала головой, отгоняя прочь воспоминания, и продолжила:
— Игорь старше меня на девять лет. Рос у своей тетки, в Казани. У нее было двое своих сыновей, и еще вот племянника приютила. Она давно умерла, до войны. Двоюродные братья Игоря погибли на фронте.
— А его собственные родители? Мои прадед и прабабка?
— Точно не знаю, Верочка, — замялась Ирина Матвеевна, — сам он никогда про них не говорил, а люди, сама знаешь, всякое болтают. Вроде бы произошел несчастный случай. Пожар. Они погибли, а Игорь, единственный сын, остался. Так вот, его взяли на фронт. Представляешь, до Берлина дошел — и ни одного ранения! Демобилизовался только в пятидесятом году, но сразу в Корчи не вернулся. Поступил в городе в строительный институт, выучился заочно, после и приехал. Пока большую дорогу из города не проложили, здесь крепкая деревня была и колхоз «Ясная заря». Это потом, как Корчи оказались в стороне от основной трассы, жизнь стала постепенно замирать, люди перебирались поближе к Большим Ковшам. Потом там и молокозавод построили, а Корчи… Ты и сама видишь.
Ирина Матвеевна сделала маленький глоток чаю, немного помолчала и продолжила:
— Когда я приехала сюда, Игорь уже год как жил в Корчах. Видела бы ты его! Статный, высоченный, на актера Тихонова немножко похож. По характеру легкий, заводной… Но, знаешь, не легкомысленный, просто умел человек жизни радоваться и людей радовать. Все у него в руках кипело, энергии хоть отбавляй. Кажется, тронь за плечо — искры полетят. Работал на стройках: после войны много строили — клуб, школу, больницу. Да еще родительский дом восстанавливал, тот самый, где ты живешь, — по кирпичику поднимал, своими руками, в одиночку. Почти пять лет строил, в сарайчике ночевал. Так радовался, когда закончил!
Вера впервые слышала о своих родных и впитывала информацию почти благоговейно, затаив дыхание.
— А потом с ним что-то случилось. Он прожил в своем новом доме недолго, меньше года, и внезапно бросил все, уволился с работы и уехал. — В голосе Ирины Матвеевны слышались отголоски давних переживаний. — Игорь сильно переменился, Верочка. Неузнаваемо. Стал совсем другим, молчаливым, замкнутым. Как подменили человека! Ни с кем не поговорил, глаза прятал. Нервный, раздражительный. Два раза подрался сильно, хотя раньше руки ни на кого не поднимал. Я пыталась у него узнать, что происходит, но он ничего мне так и не объяснил. А однажды утром постучал ко мне, открываю — стоит с чемоданом в руке. Уезжаю, говорит, и, наверное, не вернусь. Сунул мне ключи от дома, на всякий случай, но ходить туда запретил. Я на всю жизнь запомнила его лицо! Никогда, говорит, не смей там появляться — а сам смотрит, как зверь затравленный. Я, конечно, переполошилась, стала его тормошить: в чем дело, что случилось. Игорь вроде хотел ответить, но передумал. Развернулся и ушел.
— И все? — разочарованно протянула Вера. — Больше вы не виделись?
— Почему, виделись. — Ирина Матвеевна пристально посмотрела на нее. — И прожили по соседству долгие годы. Он ведь вернулся сюда. С женой, сыном, невесткой и внучкой.
— Получается, мои родители тоже здесь жили? И… я? — потрясенно выдохнула Вера. — Но мама… Мама никогда не рассказывала… Хотя она вообще ничего не рассказывала.
— Видимо, у нее были на то причины, дорогая.
— А когда они вернулись? Почему?
— Лично я уверена: будь его воля, Игорь никогда бы сюда не приехал! Но так уж сложилось. Его близкий друг, Саша Волков, царствие ему небесное, поддерживал с ним связь. И рассказывал мне об Игоре. Подробностей не знаю, но сначала, как уехал в начале шестидесятых, он жил где-то в Сибири, работал на комсомольских стройках. Там и с женой своей будущей познакомился, твоей бабушкой. Потом папа твой родился. Примерно тогда они и вернулись в Казань. Вместе на одном предприятии работали, он в ремонтно-строительном отделе, а она экономистом. Квартиру им дали, двухкомнатную. Саша говорил, хорошая квартира, на четвертом этаже, он на новоселье ездил. Вроде все у них в порядке было, и слава богу. Я к тому времени любовью своей переболела, про Игоря просто как про друга у Саши спрашивала. Радовалась, когда он дедом стал. А через два года они сюда перебрались. Не знаю, Верочка, имею ли я право тебе это говорить. — Пожилая женщина замолчала, нахмурилась и принялась нервно теребить скатерть.
— Ирина Матвеевна, мне нужно как можно больше узнать про своих родных, а спросить, кроме вас, некого, вы же знаете! — взмолилась Вера.
— Да я вроде сплетница какая-то получаюсь! Людей уж на свете нет, а я грязное белье на свет выволакиваю, — с сомнением проговорила Ирина Матвеевна.
— Пожалуйста! Я же сама спрашиваю. Никакие это не сплетни, что вы, в самом деле! Я ведь не посторонний человек! Это несправедливо, что вы все знаете, а я — ничего. Это ведь мои родственники!
— Хорошо, хорошо, Верочка, убедила! — сдалась Ирина Матвеевна. — Одним словом, твой отец был… зависимым человеком.
— Пил? — быстро спросила Вера.
— Нет, не пил. Играл в карты и, к сожалению, много проигрывал. Намучились они с ним. Это уж мне потом Валя, бабушка твоя, рассказывала, когда они приехали. Правда, обычно она больше слушала, чем другим про себя говорила. Такая уж она, редко откровенничала. Мы с ней подругами были, но некоторые вещи от нее нипочем не узнаешь! Мне кажется, ты очень на Валюшу похожа. И внешне — темноглазая, нос у тебя бабушкин. И по характеру — искренний человек, но душу никому не открываешь, до конца о себе не рассказываешь.