– Но бал-маскарад на льду, в кромешной тьме зимнего дня? – сказал он. – Сколько матросов погибнет, став жертвой зверя, подстерегающего там добычу?
– А скольких мы потеряем, коли спрячемся на кораблях? – спросил Фицджеймс, все с той же слабой улыбкой и рассеянным выражением лица. – И у вас же все прошло нормально, когда вы устраивали первый Венецианский карнавал с Хоппнером и Парри в двадцать четвертом году.
Крозье потряс головой.
– Он состоялся всего через два месяца после того, как нас затерло льдами, – мягко сказал он. – Вдобавок и Парри, и Хоппнер были просто помешаны на дисциплине. При всей легкомысленности подобных забав и при всей любви обоих капитанов к театрализованным представлениям, Эдвард Парри всегда повторял: «маскарады без бесчинства» и «карнавалы без излишеств». У нас с дисциплиной дела обстоят хуже, Джеймс.
Фицджеймс наконец утратил рассеянный вид.
– Капитан, – холодно произнес он, – вы обвиняете меня в ослаблении дисциплины на моем корабле?
– Нет-нет-нет, – сказал Крозье, сам не зная, обвиняет он молодого человека или еще нет. – Я просто говорю, что мы торчим во льдах третий год, а не третий месяц, как было в случае с Парри и Хоппнером. Ослабление дисциплины, сопутствующее болезням и упадку морального духа, в подобных обстоятельствах неизбежно.
– Так не значит ли это, что тем более следует позволить людям развлечься? – спросил Фицджеймс, по-прежнему холодным тоном.
Его бледные щеки слегка порозовели при замечании начальника, истолкованном как критическое.
Крозье вздохнул. Теперь уже слишком поздно отменять чертов маскарад, осознал он. Люди закусили удила, и с особым воодушевлением подготовкой к карнавалу на «Эребусе» занимались именно те матросы, которые – как помощник конопатчика Хикки на «Терроре» – первыми поднимут мятеж, когда наступит момент. Искусство капитана, знал Крозье, заключается в том, чтобы не допустить наступления такого момента. Он действительно не знал, поможет карнавал делу или, наоборот, повредит.
– Хорошо, – после долгой паузы сказал он. – Но люди должны понять, что не вправе потратить ни куска угля, ни капли светильного масла, древесного спирта или эфира для спиртовок.
– Обещаю, будут только факелы, – сказал Фицджеймс.
– И никакой дополнительной выпивки или еды в день карнавала, – добавил Крозье. – С сегодняшнего дня мы перешли на урезанный рацион и не станем менять норму довольствия на пятый день по случаю карнавала, который никто из нас не одобряет в полной мере.
Фицджеймс кивнул:
– Лейтенант Левеконт, лейтенант Фейрхольм и несколько человек, стреляющих лучше среднего, будут ходить на охоту в оставшиеся до карнавала дни в надежде добыть какую-нибудь дичь, но люди понимают, что придется довольствоваться обычным рационом – вернее, новым, урезанным, – коли охотники вернутся с пустыми руками.
– Как они возвращались каждый раз в течение последних трех месяцев, – проворчал Крозье. Более дружелюбным голосом он сказал: – Хорошо, Джеймс. Мне пора. – Он остановился в дверях крохотной каюты Фицджеймса. – Кстати, зачем они красят паруса?
Фицджеймс рассеянно улыбнулся:
– Понятия не имею, Френсис.
Рассвет пятницы 31 декабря 1847 года (хотя в действительности никакого рассвета не было) выдался холодным, но тихим. Утренняя вахта, возглавляемая мистером Ирвингом, зафиксировала температуру минус семьдесят три градуса[10]. Ветра не ощущалось. За ночь все небо от одного горизонта до другого затянуло облаками. Было очень темно.
Большинству людей, похоже, не терпелось отправиться на карнавал сразу после завтрака – после введения нового рациона, занимавшего меньше времени против прежнего и состоявшего из одной галеты с джемом и неполной поварешки ячневой каши, основательно сдобренной сахаром, – но повседневные дела и обязанности требовали внимания, и Крозье согласился отпустить команду на празднество только по завершении всех дневных работ. Все же он дал согласие на то, чтобы матросы, сегодня свободные от служебных обязанностей – как то: драйка палубы, несение вахты, скалывание льда с мачт и такелажа, уборка снега, ремонтные работы, восстановление ледяных пирамид, учебные занятия, – приняли участие в последних приготовлениях к маскараду, и после завтрака около дюжины человек отправились на «Эребус» в сопровождении двух вооруженных мушкетами морских пехотинцев.