В обжигающе холодной воде бешено колотящееся сердце сэра Джона на несколько мгновений остановилось. Он попытался завопить, но захлебнулся соленой водой.
«Я в море. Впервые в жизни я в самом море. Как странно».
Потом он отчаянно молотил руками, переворачиваясь снова и снова, чувствуя, как разодранная в клочья зимняя шинель разваливается на нем, не ощущая больше боли в ногах и не находя никакой опоры в ледяной воде. Сэр Джон делал широкие гребки руками, не понимая в жуткой, непроглядной тьме, поднимается ли он наверх или погружается все глубже в черную бездну.
«Я тону. Джейн, я тону. За долгие годы службы во флоте я рисовал в своем воображении самые разные картины своей смерти, но ни разу, дорогая моя, ни разу не думал, что утону».
Сэр Джон ударился головой обо что-то твердое, едва не лишившись чувств, снова перевернувшись лицом вниз и снова захлебнувшись соленой водой.
«А потом, мои дорогие, Провидение указало мне путь к поверхности или, во всяком случае, к дюймовой прослойке пригодного для дыхания воздуха между морем и пятнадцатифутовой толщей льда».
Бешено работая руками (ноги у него по-прежнему не двигались), сэр Джон перевернулся на спину и стал судорожно царапать пальцами лед над собой. Он заставил себя успокоиться душой и телом, чтобы получить возможность высунуть нос в тончайшую воздушную прослойку между льдом и ледяной водой. Он дышал. Подняв подбородок, он откашлялся соленой водой и стал дышать ртом.
«Благодарю Тебя, Господи Иисусе…»
Подавив искушение закричать, сэр Джон забил по воде руками и принялся перемещаться по нижней поверхности льда, словно карабкаясь по стене. Снизу паковый лед был неровным: порой выступал вниз, в воду, не оставляя ни тончайшей воздушной прослойки, а порой отступал на пять-шесть дюймов вверх, позволяя поднять над водой почти все лицо.
Несмотря на пятнадцатифутовую толщу льда над ним, сэр Джон видел тусклый свет – голубой свет, свет Господень, – преломленный шероховатыми гранями ледяных выступов всего в нескольких дюймах от глаз. Слабый дневной свет проникал сюда через прорубь – погребальную прорубь Гора, – в которую его только что швырнули.
«И теперь, мои милые леди, моя дорогая Джейн, мне оставалось лишь найти путь к этой маленькой проруби – сориентироваться на местности, так сказать, – но я знал, что счет времени идет на минуты…»
Не на минуты, а на секунды. Сэр Джон чувствовал, как ледяная вода неумолимо вымораживает из него жизнь. И с ногами творилось что-то ужасное. Он не просто не чувствовал ног – он чувствовал полное их отсутствие. И морская вода имела привкус крови.
«А затем, леди, Всемогущий Господь указал мне свет…»
Слева. Отверстие находилось ярдах в десяти слева от него. Лед здесь отстоял от черной воды достаточно высоко, чтобы сэр Джон сумел поднять голову, упереться лысой макушкой в шероховатый лед, глотнуть ртом воздух, сморгнуть воду и кровь с глаз и действительно увидеть свет Спасителя меньше чем в десяти ярдах от него…
Что-то огромное и мокрое всплыло из глубины и заслонило свет. Стало темно как в могиле. Волна чудовищного смрада ударила в лицо, вытесняя пригодный для дыхания воздух.
– Пожалуйста… – начал сэр Джон, захлебываясь и кашляя.
Потом влажное зловоние обволокло несчастного, и огромные зубы сомкнулись у него на лице, с хрустом прокусывая череп.
16
Крозье