Террор

Ассистент судового врача лишь пожал плечами:

– Возможно, это звучит фантастически, капитан. Но вы, в отличие от меня, не провели сотни часов, напряженно глядя в окуляр микроскопа. Мы еще плохо понимаем, что представляют собой означенные организмы, но уверяю вас, если бы вы увидели, сколь великое множество оных присутствует в простой капле питьевой воды, вы бы сразу посмотрели на вещи трезво.

Лицо Крозье, к этому моменту принявшее более или менее нормальную окраску, вновь побагровело при замечании, возможно содержавшем намек на далеко не трезвое состояние, в каком капитан частенько находился.

– Ладно. Часть продуктов испортилась, – отрывисто сказал он. – Как мы можем убедиться, что все остальные продукты пригодны в пищу?

Я прочистил горло:

– Как вы знаете, капитан, летний рацион людей состоял из фунта с четвертью соленого мяса в день, порции овощей в виде всего одной пинты бобов плюс трех четвертей фунта ячменя в неделю. Но они получали дневную норму лепешек и галет. С наступлением зимы, в целях экономии угля, ежедневный расход муки был сокращен на двадцать пять процентов за счет отказа от выпечки хлеба. Если бы мы просто начали подвергать оставшиеся консервированные продукты более длительной термической обработке и возобновили выпечку хлеба, мы бы не только предотвратили опасность отравления испорченными продуктами, но также предупредили бы распространение цинги.

– Это невозможно! – раздраженно сказал Крозье. – Оставшегося у нас угля едва хватит, чтобы обогревать корабли до апреля. Если вы мне не верите, спросите инженера Грегори или инженера Томпсона здесь, на «Терроре».

– Я вам верю, капитан, – печально промолвил я. – Я разговаривал с обоими инженерами. Но без длительной тепловой обработки консервированных продуктов опасность отравления чрезвычайно велика. Нам остается лишь выбросить за борт все лопнувшие банки и по возможности не трогать банки с плохо запаянными швами. Таким образом, количество съестных припасов у нас резко сокращается.

– А как насчет спиртовок? – спросил Фицджеймс, слегка просветлев лицом. – Мы можем использовать походные спиртовки для кипячения супов и тепловой обработки прочих сомнительных продуктов.

На сей раз Макдональд печально покачал головой:

– Мы пробовали, командор. Мы с доктором Гудсиром экспериментировали, нагревая банки с так называемой тушенкой на патентованных спиртовках, предназначенных для приготовления пищи. Бутылки эфира емкостью в пинту не хватает даже на время, необходимое для полного нагревания пищи, и температура огня невысокая. К тому же нашим санным отрядам – и всем нам, коли придется покинуть корабль, – понадобятся спиртовки, чтобы растапливать снег и лед для получения питьевой воды. Нам следует экономить спирт.

– Я был с лейтенантом Гором во время первого санного похода на Кинг-Уильям – возможно, остров, но вероятнее всего, полуостров, – негромко добавил я. – Огня при нагревании консервированных супов хватало лишь до появления первых пузырей. Еда получалась чуть теплой.

Последовало продолжительное молчание.

– Вы говорите, что более половины консервированных продуктов, на которых мы рассчитывали продержаться еще год, а при необходимости и два, испорчено, – наконец сказал Крозье. – У нас нет угля, чтобы подвергать испорченную пищу тщательной тепловой обработке на больших фрейзеровских плитах или на маленьких железных печах с вельботов, и вы говорите, что у нас недостаточно жидкого топлива, чтобы использовать спиртовки. Что нам делать?

Мы пятеро – четыре врача и капитан Фицджеймс – хранили молчание. Единственным ответом было покинуть корабль и отыскать местность погостеприимнее, предпочтительно на суше где-нибудь южнее, где можно охотиться на дичь.

Словно прочитав наши мысли, Крозье улыбнулся (странно-безумной, типично ирландской улыбкой, подумалось мне тогда) и сказал:

– Проблема, джентльмены, заключается в том, что на борту обоих кораблей нет ни одного опытного охотника, даже среди наших уважаемых морских пехотинцев, способного поймать или убить тюленя или моржа – коли означенные животные еще когда-нибудь почтят нас своим присутствием – либо подстрелить крупную дичь типа карибу, которых, впрочем, мы здесь ни разу не видели.

Мы по-прежнему молчали.

– Благодарю вас за усердие, проявленное при проведении инвентаризации, и за исчерпывающий доклад, мистер Педди, мистер Гудсир, мистер Макдональд и мистер Стенли. Мы продолжим отделять банки, которые вы считаете надежно запаянными и безопасными для здоровья людей, от банок, некачественно запаянных, лопнувших, раздутых или обнаруживающих иные признаки порчи. Мы сохраним нынешний, на треть урезанный, рацион до конца декабря, а затем я введу более суровую норму пищевого довольствия.

Мы с доктором Стенли тепло укутались и поднялись на палубу, чтобы проводить доктора Педди, доктора Макдональда и почетный караул из четырех вооруженных дробовиками моряков, отправлявшихся в долгий путь обратно на «Террор» в темноте. Когда их фонари и факелы исчезли в снежной мгле, Стенли наклонился ко мне и прокричал, перекрывая вой ветра в снастях и неумолчный скрежет и треск льда, трущегося о корпус «Эребуса»: