Инг-Мари. Виртуоз магического сыска

22
18
20
22
24
26
28
30

Куда ей идти теперь? В бесцельных блужданиях нет толку, она лишь запутывается и нервничает еще больше. Во всем этом должен быть какой-то смысл, простая, очевидная подсказка. Фэйри коварны, но они всегда оставляют шанс себя переиграть, так говорят в сказках.

Она остановилась и села на поваленный ствол ели, покрытый мхом, как пушистым покрывалом. В воздухе роилась мошкара, почуявшая ее усталость и накинувшаяся целым роем. Эбби рассеянно отмахивалась от них, пытаясь собраться с мыслями, включить логику. И тут поняла одну простую вещь. Логики нет. Это же фэйри, магия, природа. Это чувства и ощущения.

Она сползла на сырую жирную землю и легла на спину. Прямо над ней сквозь листву серело остывающее вечернее небо.

– Если ты и правда где-то здесь, – прошептала она, – дай знак. Позови меня, Реми. Пожалуйста.

Она закрыла глаза, погружаясь в шорох листьев и чувствуя холод сырой земли. Холод проникал в нее, и она будто погружалась в землю, сливалась с лесом. Мысленно Эбби продолжала звать Реми, пока ее не вытолкнуло на поверхность. Она вскочила так резко, что закружилась голова. На первый взгляд ничего не изменилось, но Эбби поменяла направление и побежала, лавируя между раскоряченными еловыми лапами и перепрыгивая через выпирающие из земли корни.

А потом ноги заскользили, опора ушла из-под них, и Эбби покатилась в овраг.

Все повторялось с пугающей точностью. Эбби откатилась в сторону, и в спину ей уткнулась голая берцовая кость. Из жухлой листвы торчали останки мертвых тел, запах стоял одуряющий. Эбби задержала дыхание до рези в глазах и все же пересилила себя и погрузила пальцы в гадкую массу из прелых листьев, земли и перегнившей плоти. Сопротивления почти не ощущалось, и она начала судорожно загребать сложенными ковшом ладонями. Ей попадались не переваренные землей останки, она старалась не смотреть. Вот теперь приближение темноты ощущалось ею как тиканье часов. Эбби не замечала, что по щекам катятся слезы вперемешку с потом – и то и то одинаково соленое, когда слизываешь кончиком языка.

Наконец, она зацепила что-то мягкое и живое. Схватила это, вцепилась ногтями и рванула на себя что было силы. Комья земли полетели в лицо, и с последним солнечным лучом Эбби вытащила тело Реми, грязного, бессознательного, но живого. Эбби упала рядом с ним и засмеялась от облечения. Она успела. Она успела!

Солнце встает над лесом, свет принося во тьму. Спит дитя человека, и видится сон ему. Дева, что всех прекрасней, дремлет в лесной глуши, ждет своего героя. Скорее ты к ней поспеши…

Эбби открыла глаза в комнате, освещенной иллюзорным огнем камина. Она медленно села, держась за больную голову. К горлу подкатывала дурнота, кислый привкус ягод еще ощущался на языке. Она поморщилась и посмотрела в сторону. На шкуре рядом с ней безмятежно спал Реми. Живой. Здесь.

Она всхлипнула и почти сразу, не выдержав, разрыдалась в голос. Реми мгновенно проснулся.

– Лерой? Лерой, а как я… – Он ошалело посмотрел по сторонам. – Хотя ерунда.

Эбби не успела глазом моргнуть, как оказалась в его объятиях. Весь ужас пережитого рухнул ей на плечи. Она плакала, задыхаясь и заходясь в истерике, ее трясло так сильно, что Реми пришлось как следует прижать ее к себе, чтобы успокоить. И это лучшее, что он мог для нее сделать.

– А если бы я не нашла… – пыталась сказать она, но срывалась на каждом слове. – Если бы не нашла…

– Что за вздор? Нашла бы, конечно. – Реми гладил ее по волосам. – Только не надо плакать.

– Ты не понимаешь! – Она попыталась отстраниться, но все, на что ее хватило, это посмотреть ему в лицо снизу вверх. – Ты был как мертвый!

Она хотела сказать, что даже в мыслях не смогла бы вынести его смерть, такую страшную, несправедливую. Да любую! Она хотела, чтобы он был, был с ней.

Реми погладил ее по щеке, и Эбби послушно закрыла глаза, отвечая на поцелуй. От слез на ее губах у него был солоноватый вкус.

– Смотрю, вам уже куда лучше, – прокомментировал доктор Ки, приоткрыв дверь. – С возвращением, Реми, точнее, с удачным побегом из тюрьмы.

Эбби смущенно опустила голову, но Реми и не думал ее выпускать, наоборот, обнял за плечи и по-хозяйски притянул к себе.