Это может случиться само по себе через Мазовию, почему бы нам так же себе пана не поискать? Мы найдём Пяста.
– Покажите мне его, – отвечал, усмехаясь, подканцлер. – Мне кажется, что всё время пребывая при дворе, где при покойном крутились и сидели все Пястовичи… я знаю их лучше всех… Они выросли на маленьких уделах и с большим делом не справятся.
Дерслав был сильно тронут.
– Милостивый отец, – воскликнул он, – вы ведь читали историю благословенного Кадлубка, потому что мы все учили её в школе. Всё-таки когда люди взяли для короны первого Пяста, он был маленьким и занимался только землёй и пасекой. Однако с Божьей помощью благодаря ему выросло великое государство.
Янко из Чарнкова усмехнулся.
– Старик мой, – сказал он, – вижу, что из вас диалектик так себе, послушайте меня. Времена были иные, простой мир таких же людей требовал, сегодня не то, что после Попелов взять наследство.
Неубеждённый Дерслав что-то пробормотал.
– Что вы имели бы против мазовецкого Зеймовита?
– Только то, – сказал Янко, – что если бы вы его хотели, он вас не захочет. Он недавно вернул Плоцк, оставили его в покое, на Людвика не пойдёт, достаточно у него дома работы.
Хозяин не настаивал.
– Казка Шчецинского сам покойный король воспитывал, – сказал он, – пан могущественный и с большим сердцем…
– Этот тоже не пойдёт против Людвика, – ответил Янко, – из родившихся в Силезии ни одного; Владислав Опольский, как и другие, тем более, что ему или Русь, или другая земля достанется без труда.
Дерслав хотел уже выдать то, о ком думали за неимением других и назвать Владислава Белого, но сдержался, опустил голову и замолчал.
Янко из Чарнкова сидел грустный. Так целый вечер они говорили о разных делах и людях, а из слов только грусть сочилась; надежд на скорое улучшение ни один из них не имел.
Все вокруг знали, что Дерслав, не желая ни в чём быть первым, не признавая себя предводителем, большей частью тайно крутился вокруг великопольских дел. Поэтому не было ничего удивительного, когда через два дня после подканцлера около полудня, в компании нескольких всадников, появился воевода Калишский, Пжедислав из Голухова, которого хотели выбросить с должности губернатора ради Оттона из Пилцы.
Могущественный пан, муж в самом расцвете сил, среди своих немалого значения, воевода Калишский, хоть не хотел потерять милости двора, всё-таки предпочитал держаться со своими и в общих делах от них не отбивался.
Он, наверное, был виноват в том, что, посмел отстаивать права Великопольши, чтобы их не уничтожали и землёй этой не пренебрегали, и король со старой королевой стали на него плохо смотреть. А так как всех слуг Казимира подозревали и заменили, ему досталась та же участь, что и другим.
Пан воевода спешился и отряхнулся от снега, собираясь поздороваться с выходящим хозяином, когда за ним приметил Янка из Чарнкова.
Он немного удивился.
– Вы знаете, или нет, – произнёс он, доставая из стремени ногу, – что со мной приключилось?