Лаура Луиза вздрогнула и вскочила.
— Боже мой, дорогая, — произнесла она, и лупа повисла у нее на груди на красной плетеной ленточке. — Как ты меня напугала! Ты так неожиданно проснулась!
Розмари закрыла глаза и глубоко задышала.
— Ребенок… где он? — настойчиво повторила она.
— Подожди-ка минуточку, — заспешила Лаура Луиза и повернулась, держа палец в журнале. — Я позову Ги и доктора Эйба. Они на кухне.
— Где ребенок? — снова спросила Розмари, но Лаура Луиза уже ушла, так ничего и не ответив.
Она попыталась приподняться, но снова упала на кровать, руки не слушались. Сильная боль пульсировала между ног, словно колола сотня острых ножей. Розмари лежала и вспоминала все по порядку.
Был вечер. Часы на стене показывали пять минут десятого.
Вошли Ги и доктор Сапирштейн. Оба были какие-то решительные и мрачные.
— Где ребенок? — повторила она свой вопрос.
Ги подошел к кровати, наклонился и взял ее за руку.
— Милая, — начал он.
— Где он?
— Милая… — Он хотел еще что-то сказать, но не мог и повернулся к доктору, ища в нем поддержки.
Доктор Сапирштейн внимательно посмотрел на нее. В его усах застрял кусочек кокосовой скорлупы.
— У тебя были осложнения, Розмари, — сказал он. — Но на следующие роды это не повлияет.
— Он… — Она с ужасом уставилась на доктора.
— Умер, — подтвердил тот.
И кивнул.
Розмари перевела взгляд на Ги.