Об их привилегированном положении говорило то, что они находились впятером в четырёхместной камере. На полу - между двумя огромными двухэтажными кроватями, - лежал гигантский матрас с подушкой и какой-то шкурой вместо одеяла. На нём и расположились играющие в карты.
Огр с орком, стоявшие возле решётки, были теми самыми огром с орком – ожерелье из черепов и шапочка бронзового цвета прилагались, - которые попёрли в боевом угаре на моркута. Первого звали Лори, второго – Сурук. Им было очень стыдно и плохо. Настолько стыдно и плохо, что они не могли спокойно сидеть. И они знали, что это «стыдно и плохо» увеличится в несколько раз, когда весть об их глупом, безвескопричинном нападении на монаха Давон Адура разлетится по Агнавору. Ни один орк не пожмёт им после этого руку. Их приятели уже стали общаться с ними холодно и напряжённо.
- Нет, мы его не задели, - в десятый раз повторил Лори.
- Не задели, не задели, - закивал Гатук – квадратнолицый орк. – Только не потому что не хотели, а потому что щенки вы для него.
Гатук был сильнее, быстрее и здоровее всех орков – и, конечно же, лайзина, - в своём отряде и умнее, хитрее и расчётливее всех огров в нём. Поэтому его и выбрали командиром. Разнос, устроенный им Лори и Суруку – начатый ещё по дороге в тюрьму и продолженный в ней до рассвета, - не помог ему выплеснуть всю злость. Её было много, отчасти из-за того, что он не хотел расставаться со своими соратниками. Он любил «этих двух балбесов», прошёл с ними через многое и был абсолютно уверен в них. Его злость была разновидностью той злости, которую испытывают братья к своим серьёзно напортачившим, но горячо любимым братишкам. Она подогревалась пониманием того, что ситуацию обязательно нужно выруливать, пускать её на самотёк или отказываться от близких – не варианты.
Поэтому Гатук и пообещал стражникам сто золотых за возможность поговорить с Вивером. Ваки – второй огр, - был против этого.
- Без толку это, - заявил он после того, как командир договорился со стражниками. - Всё равно зеваки растрещат по всем королевствам.
- Покаяние пройдут, - ответил на это главный. – Убийцам и ворам можно, а им нет? Они в боевом пылу были, не контролировали себя.
- Ой, блин, - помотал головой Ваки. – В Давон Адур теперь тащиться. Из-за этих балбесов.
- Мы все балбесы. Никто из нас не остановил их.
Обычно покаяние проводилось в Давон Адуре. Оно длилось около шести декад. Каявшегося кормили простой пищей, поили только водой и воспитывали. Воспитание заключалось в тренировках, медитациях и помощи моркутским храмам по хозяйству. После успешного прохождения покаяния – а это удавалось далеко не всем, - покаявшийся получал грамоту чистоты. Грамота давала право на существенное сокращение срока пребывания в обычной тюрьме – вплоть до полного помилования, - и восстанавливала репутацию в обществе – вплоть до неупоминания былых грехов за спиной и в пьяных беседах.
- Может и не потащимся никуда, - проговорил Гатук позже. Посмотрим, что Вивер скажет.
Они знали, что может предложить Вивер. Попросить прощения у дэйланов. Иногда монахи Давон Адура давали каявшимся задания, относящиеся к тому, что они натворили. Давали шанс загладить свою вину. И если у тех получалось, они получали точно такую же грамоту, как после прохождения стандартного покаяния.
- Не придёт он, - произнёс Сурук, сильно сжав толстые прутья решётки.
- Не придёт – найдём, когда выйдем, - сказал командир. – Не мухлюй! - крикнул он на Давука – орка с косой. – Башни уже вышли. Откуда у тебя ещё одна взялась?
- Не вышли они! – воскликнул тот.
- Я все пять цветов видел, что ты мне чешешь?
- Вивер! – вскрикнул Лори. – Вивер идёт!
Все, сидящие на матрасе, вскочили и быстро подошли к решётке.
- Я буду говорить, - сказал Гатук соратникам. – Вы не лезьте и не перебивайте.