— А почему у вашего судьи голова дырявая? — громко спросила Дороти, стараясь перекричать звон посуды.
— Дырявая голова позволяет ему отделять истину от лжи, — вежливо пояснил Король, а шёпотом добавил: — Советую помолчать, не подливай масла в огонь!
Вперед выскочила Солонка. Крышка её подпрыгивала от негодования:
— Требую смертной казни! Отрубить голову болтунье! Ещё и собаку с курицей сюда привела! Всю посуду нам перебьют! Шайка хулиганов! Кушать ей захотелось! А сама небось и рук перед едой не моет! На котёл уселась! Дважды рубить ей голову! Нет, трижды, чтобы надолго запомнила! Ишь, распоясалась!
— По-моему, вы несколько пересаливаете, уважаемая Солонка, — миролюбиво заметил Король, — к тому же не вижу надобности дважды рубить голову, а тем более трижды; на мой взгляд, и одного раза достаточно.
— А по-моему, так лучше вообще не рубить! — не удержалась Дороти.
— А Вас попрошу воздерживаться от замечаний, — прервал девочку Дуршлаг, — Вы заинтересованная сторона и не в состоянии судить объективно.
— Болтунья! Опять она болтает! — сыпала солью по сторонам возмущённая Солонка.
— Болтунья — это яичница, — вставила Сковорода, любительница справедливости, — а девочка — болтушка. Уж я-то знаю, сколько яичниц на мне зажарено за сорок лет!
— Будто я никогда яичницы не солила! — огрызнулась Солонка. — Сорок лет, сорок лет! А когда в последний раз на тебе жарили омлет?
Через тесную толпу разномастной посуды протиснулась оцинкованная Шайка:
— Господин судья! Уважаемый Дуршлаг! Призовите скандалистку к порядку! Солонка оскорбила моё честное имя! Назвала меня хулиганкой! Я протестую!
— Поддерживаю! Поддерживаю! — прогудел медный Таз. — Шайка — моя родственница, могу засвидетельствовать — хулиганства за ней не замечено. Кроме воды, горячей и холодной, в ней ничего отродясь не бывало — спросите у Титана. Можете назвать её шайкой кипятка, но шайкой хулиганов — ни в коем случае!
— Протест отклоняется, — звякнул Дуршлаг, — как не имеющий отношения к делу. Попрошу не отвлекаться!
— Что она натворила? — раздалось дребезжание заварочного Чайника. — Я настаиваю на расследовании!
— Он настаивает! — проскрипела огромная ржавая Мясорубка. — На расследовании! Да с тех пор, как ты свалился с плиты и треснул, в тебе никто ничего не настаивает!
— Вы опять перешли на личности! — призвал собравшихся к порядку Дуршлаг. — Не забывайте — мы судим девочку и её спутников.
— Да за что вы нас судите, объясните наконец! — возмутилась Дороти. Она основательно проголодалась, и эти кухонные пересуды ей порядком надоели.
— Попрошу не перебивать! — осадил её Дуршлаг.
— Отпустите её! Отпустите! Пока она нас не перебила! — дружно прозвенел хор рюмок и фужеров. — Пусть уходит! Пусть уходит!