— Как думаете, батюшка, сгинем мы сегодня здесь или нет? — спросил он, уже обувшийся и натягивающий перчатки на озябшие руки.
— На всё воля Божья сын мой. Раз мы сегодня здесь, это уже знак свыше. А с верой в сердце, да с чистыми помыслами и помирать не страшно, — ответил ему отец Серафим.
Вдруг в небо взмыла сигнальная ракета, значит, пора было выходить. Послышались команды, взревела своими дизельными «сердцами» техника, послышался лязг затворов и ругань в адрес обороняющихся.
Снег валил хлопьями и таял на Толином лице. Он шёл за танком с неисправным вооружением, но своей бронёй этот стальной раритет, всё — таки мог прикрыть штурмующих. Глаза слезились от выхлопных газов, слышна была первая стрельба, над головой пролетали «выстрелы» из гранатомёта. Свист пуль, заставлял прижиматься ниже к земле и держаться ближе к корме бронетехники. Началась «симфония» боя…
«Тролль» с Ярославом, пошли по флангам, взяв по одной «могиле пехоты». Денис остался у исправного танка, чтобы «гасить» огневые точки противника. С тыла заходили «Апостолы» и «Войны Христа», у них техники не было. Не считая пары «экранированных» бульдозеров, за которыми они и укрывались. Хотя, если учесть «обезбашенность» этих людей, то это не сильно их беспокоило.
В небе появились беспилотные одномоторные истребители, но вреда нанести они не успевали. Их сразу сбивали или жгли внутреннюю электронную начинку лазерными переносными комплексами. Параллельно с танком, за которым укрывался Толик с другими бойцами, метрах в десяти шёл второй «стальной инвалид». За ним прятался отец Серафим. Видно было, как батюшка бормотал слова, обращённые к Богу, крепко сжав в руках оружие.
Рядом взрывались ракеты от ПТРК, поднимая в воздух комья асфальта. Пули брякали об корпус бронетехники, кругом стоял гвалт и лязг железа. Шедший рядом с Толей боец, с криком упал, уткнувшись лицом в грязный снег.
«Лишь бы не сейчас, лишь бы не сегодня» — думал он, пытаясь выглянуть из-за кормы гусеничной машины и прицелиться.
Вдруг раздался хлопок, и скрежет стали, соседний танк остановился, объятый пламенем. Священнослужителя за ним не было и остальных тоже. Откуда — то сбоку, прицельно «бил» пулемет. Толик решил сползать до подбитой техники, вдруг батюшка ещё жив?
Выбежав, из-за прикрывавшей его боевой машины, он спрятался за сгоревшим автомобилем. Оставалось несколько метров, вот уже видно отца Серафима, ещё рывок… Острая боль пронзила тело, земля вылетела из-под ног. В ушах стоит гул, и звуки стрельбы только усиливают этот шум. Перед глазами ночное небо и вспышки от взрывов. Оглушительная канонада, вместе с голосами соратников, становилась всё тише и тише.
«Неужели всё?» — спрашивал себя Толя, лёжа здесь, в «мешанине» из снега и крови. На одной из площадей своего любимого города, где когда — то давно, он счастливый гулял с мамой и ел мороженное.
ЭПИЛОГ
В доме царила тишина. Под окнами стоял полицейский броневик, слышно было, только голос начальника специального подразделения, который раздавал приказы своим подчинённым.
Хаим Львович находился в зале, он надел китель и нацепил все регалии. В зубах была зажата сигарета. Одной рукой, он пытался прикурить, в другой держал бутылку с дорогим коньяком.
Зашёл сотрудник охраны и доложил, что по данным разведки, к городу подходит отряд Гриневского и мятежный полк вооружённых сил.
— А что с обороной здания МГБ? — спросил Дзежинский. Он курил, взгляд его был сосредоточенный и спокойный. Ни никакой нервозности не было.
— Пока держаться, товарищ генерал. Но с приходом пополнения к боевикам, шансов на то, что они выстоят, практически не останется, — ответил ему боец.
Отпустив подчиненного, Хаим Львович откупорил бутылку. Наполнив бокал ароматным алкоголем, он сел перед большим окном. Оно выходило на центральные ворота с высоким забором. Там за оградой, в ночной мгле, была дорога. Она уходила за горизонт и поэтому дорожному полотну, за ним, уже наверняка едут его палачи.
На столе лежал наградной пистолет. Потягивая коньяк, генерал смотрел на оружие, не отрывая глаз. Внутри всё ныло, болезнь ни на минуту не давала о себе забыть. Закурив в очередной раз, он повернулся в сторону картины, висящей на стене. Это был их общий с Софочкой портрет. На мгновение, даже показалось, что она здесь. Стоит рядом и, положив свою тёплую руку на плечо, вносит в его неспокойную жизнь умиротворение.
Ночную мглу разрезал свет фар приближающихся машин. Дзежинский взял пистолет и откинулся на спинку кресла. Взгляд его был устремлён, куда — то дальше сгущающегося вокруг него мрака. Допив бокал, он произнёс:
ebooksa