Тьма знает

– Знаю, это невероятно – однако это он! Сомнений нет.

Конрауд опешил. Слова Сванхильд звучали издалека, словно из глубин странного забытого сна. Эти слова он не чаял услышать. Никогда. Слишком уж много времени прошло. Однако он как будто всегда ждал подобного звонка, этих вестей из далекого прошлого, которое, тем не менее, не прошло, а всюду продолжало следовать за ним как тень. И когда эти вести наконец пришли, они выбили его из седла.

– Конрауд?

– Просто не верится, – сказал он. – Сигюрвин? Сигюрвина нашли?

Конрауд опустился на стул у кухонного стола.

– Да. Это Сигюрвин.

– Немецкие туристы?

– Да. На леднике Лангйёкютль. Какие-то ученые заявляют, что с тех пор, как пропал Сигюрвин, ледник значительно уменьшился в размере. Ты вообще новости слушаешь? Это из-за парникового эффекта. Я решила: наверное, тебе захочется его увидеть до того, как у нас тут завтра с утра все завертится. Он хорошо сохранился во льду.

Конрауд совсем растерялся.

– Конрауд?

– Да.

– Ты не поверишь: он так отлично выглядит!

Конрауд рассеянно оделся. Перед тем, как выйти к машине, он посмотрел на часы. Было почти три. Он покатил по пустым улицам из Аурбайра[4]. Сванхильд больше тридцати лет проработала в Центральной больнице. Они знали друг друга очень давно. И он был благодарен ей за эту новость. По дороге он думал о леднике, о Сигюрвине и о том, сколько времени прошло с его исчезновения. Его искали в портах и на берегу, в расщелинах и канавах, в домах и машинах, – но про ледник никому и в голову не пришло. Он думал обо всех тех, с кем тогда говорила полиция на эту тему, но покуда не видел никакой связи с поездками к леднику.

Он въехал на проспект Миклабрёйт, не встретив ни одной машины. В начале девяностых они с Эртной переехали в небольшой таунхаус в Аурбайре, и там он всегда чувствовал себя неуютно. Он был истым уроженцем центрального района, вырос в Теневом квартале[5]. А вот Эртна была довольна, и их сын тоже: он ходил в отличную школу в том районе, у него были друзья, и он создавал себе сказочные миры между горкой в Ауртуне и реками Этлидараур. Конрауду казалось, что эта местность – какая-то абсолютная окраина, он считал, что она не имеет ни с чем в столице никакой связи, а напоминает остров, населенный недотепами, которым не на чем оттуда уплыть. Ему не нравилось, что средоточиями общественной жизни в этом районе были маленькие продуктовые магазинчики, – но при этом он называл их единственными оплотами культуры в той местности. Он утверждал, что если судить по мусору на улицах, то в «Lion Bar» едят больше всего в стране. Когда Эртне надоедало его ворчание, он нехотя соглашался, что красивая природа близ рек Этлидараур все-таки скрашивает впечатление от этого кошмарного шоссе на Ауртунской горке с вечным шумом машин и выхлопными газами.

Он припарковался у морга и запер машину. Сванхильд ждала у дверей. Она открыла ему и провела внутрь, молчаливая и серьезная. На ней был медицинский халат и белый фартук, а на голове какой-то убор из сетки и картонки, делавший ее похожей на сотрудника пекарни. Она имела отношения к различным делам, которыми занимался Конрауд, когда еще работал в полиции в отделе расследований.

– Они вырезали лед вокруг него и так привезли в морг, – сказала она, подходя к одному из железных столов.

Всю его длину занимала быстро тающая глыба льда. Из нее торчало тело, настолько хорошо сохранившееся, как будто тот человек отдал Богу душу только вчера, – если не считать, что его кожа имела необычайно твердую и блестяще-белую фактуру. Руки лежали по швам, голова слегка опустилась на грудь. На полу образовалась лужа от тающего льда, и вода сочилась в сток под столом.

– Ты его будешь исследовать? – спросил Конрауд.

– Да, – ответила Сванхильд. – Меня попросили сделать это, когда лед вокруг него растает и сам он оттает. Тогда я его вскрою. Я полагаю, внутри он так же хорошо сохранился, как и снаружи. Наверное, у тебя странное ощущение, когда он вот так прямо перед глазами.

– Его на вертолете привезли? – спросил Конрауд.