— Признаться, она в отчаянии. Не до статьи ей теперь. Бегает, хлопочет за парня…
— А парень стоит ли этого?
— Пожалуй, да. Горяч, правда, не всегда умеет сдержать себя. Но на заводе его хвалят. И, если помните, мы даже размышляли, а не предложить ли ему перейти на службу в органы милиции…
— Совсем неожиданный поворот. А что, майор Кызродев настроен решительно?
— Да. Дело уже в прокуратуре.
— Вот даже как, — вздохнул полковник и отвел глаза к окну.
— И это еще не все, Михаил Андреевич. Нам стало известно, что сегодня сын Кызродева со своим дружком избили паренька, прежде водившегося с их шайкой. Того, которого заводская бригада взяла под свое шефство, — и наставником у мальчонки Ким Котков. Избили основательно…
— Майор Кызродев знает об этом?
— Наверное, еще нет. Вряд ли сынок похвастался своим очередным подвигом.
— Хорош отпрыск… Вот как бывает: наказываем всяких оболтусов, а собственных детей иногда воспитать прилично не успеваем или не умеем… У тебя все, Григорий Николаевич? Тогда не смею задерживать, иди… Я займусь этим делом после праздника.
Майор Кызродев вошел, прищелкнул каблуками:
— Товарищ полковник, по вашему вызову явился!
Полковник поднялся ему навстречу, вышел из-за стола, протянул руку.
— Здравствуй, Пантелеймон Михайлович. Присядь…
Майор опустился в кресло, стрельнул взглядом, стараясь угадать, зачем зван.
— Как живется-работается?
— Спасибо, товарищ полковник, вроде бы все нормально.
— Супруга, Павла Васильевна, не хворает?
«Что-то уж очень издалека повел…» — душа Кызродева заворочалась в недобром предчувствии.
— Здорова, что ей сделается — двужильная баба. Бабы — они покрепче нас, да…