Полоскаю грязную тряпку в ведре с мыльной водой, отжимаю её и размашистыми движениями протираю стекло автобусной остановки с рекламными билбордами квартир, машин и красивых женщин. Резиновым скребком сгоняю последние водные подтёки с примы русского интернета. Любуюсь напоследок её малиновыми волосами…
Витя неподалёку матерится, собирает рабочий инвентарь: тряпки и ведра. Торопит меня. Нам надо успеть ещё объехать несколько остановок общественного транспорта.
Что ждёт меня там? Реклама каких женщин, машин, элитных квартир? Надо нам со Степанычем успеть до конца дня, отмыть эту стеклянную роскошь от плевков, наклеенных на них объявлений и напрочь исписанных маркерами.
Отмыть, очистить, оттереть и явить миру эту недоступную для многих виртуальную красоту потусторонней жизни.
Санкции
На работе у меня — беда случилась! Вызвал на ковёр к себе, наш гендир, лютый Рудольф Генрихович. Из бывших немцев. Педант и формалист. Яркий представитель проевропейских культурных веяний. Хочет, чтоб порядок был в нашей организации, примерно такой же, как и в ихнем рейхстаге.
Чтоб все работники по струнке ходили. Чтоб порядок был, и вообще работа превыше всего. От звонка до звонка.
Иду с понурой головой, как на казнь. Сейчас жучить меня будет этот нехристь. Хотя это он по папе немец, а по маме чистокровная Рязанская морда. И нос картошкой. Но узел на галстуке, падлюка такая, вяжет особенный — "берлинский". Хочет таким образом примазаться к европейским ценностям, гад такой.
Захожу к нему в кабинет, где из окна его кабинета, открывается прекрасный вид на Кремль. На столе у него стоит небольшая фоторамка с канцлером ФРГ, а над головой висит задумчивый ВВП, как бы тоже в раздумьях над моим поведением:
"Что же брат мне с тобой делать?" как бы он вопрошает окружающих и меня в том числе.
Накосячил я, конечно, по полной программе…
—