А сзади все громче и громче раздавалась песнь крестоносцев… В живых остались только Маргер и Вижунас… Вокруг костра стояла огромная лужа крови, медленно просачивавшейся в песок.
Старик поклонился своему господину в пояс: пришел его черед. Кунигас должен был пережить всех и сам наложить на себя руки. Но у Маргера дрогнула рука, и он не дерзнул коснуться седины…
Тогда Вижунас воткнул меч в землю, оперся грудью о клинок и упал вперед всей тяжестью тела…
А где была Банюта?
Вот она привстала, и ее белая сорочка блеснула в темноте подвала.
Она протянула руки Маргеру.
— Нас только двое, — воскликнула она, — приди ко мне!
Маргер оглянулся на ограду… как-будто ему было жаль расстаться с жизнью, хотелось продлить ее хотя бы на миг.
Он шел через кровь и трупы, ноги его тонули в ней и ступали по телам, застывшим в немом оцепенении.
— Банюта, — воскликнул он дрожащим голосом, — их еще нет!
Он приблизился. Она обняла его обеими руками и опустила ему голову на грудь.
— Смотри, — сказала, — вот я наточила меч… Ты клялся!
Маргер слушал.
Костер горел, треща и завывая, а за стеной ревели немцы, карабкаясь на тыны, приставляя лестницы…
Было еще время на одно объятие, но для разговоров было уже слишком поздно…
Глаза Маргера неотступно смотрели в сторону, откуда можно было ждать крыжаков… С грохотом упали огромные ворота, и на двор ворвались белые плащи, и впереди всех брат Бернард… Кто знает, не мечтал ли он спасти питомца?
Банюта, повисшая на шее Маргера, обнажила белую грудь…
— Любимый мой, пора!..
Еще минута, и добровольная жертва должна была свершиться…
Маргер уже занес свой меч, когда вдруг в тылу крыжаков раздался небывалый вопль: зазвучали боевые сурмы, грозные, голосистые сурмы литовских полчищ, и высоко взвилися к небу боевые клики: «Смерть крыжакам!»