Жук

Пять минут проходит, открывается передняя дверь, а оттуда юноша — не ваш приятель, другой — марширует прочь через калитку вниз по дороге, весь прямой да одеревенелый, аки гренадер; никогда не видала, чтоб так вышагивали да вдобавок настолько быстро. А за ним по пятам этот ваш знакомец, и вид у него такой, точно он не понимает, что тот вытворяет. Я и думаю: «Поссорились они, потому-то один от другого удирает». Ваш приятель стоит у калитки — издергался весь — и глаз от второго не отрывает, и девушка тоже в дверях встала и туда же смотрит.

Тот юноша, что удирал, за угол свернул и с глаз скрылся, а этот ваш приятель вдруг вроде как действовать решил и за ним побежал, только пятки засверкали; девица же одна осталась. Я все думала, что он того и гляди с тем другим юношей вернется, да и подруга их, кстати, так и стояла у калитки, того же, видимо, ждала. Но нет, ничего подобного. Когда ждать ей надоело, она вернулась в дом: гляжу, она там в передней комнате мимо окна прошла. Потом опять к калитке возвратилась, стоит и все на дорогу глядит, но от тех двух ни слуху ни духу. Простояла она там минут пять, наверно, опять в дом направилась — и больше я ее не видала.

— Больше не видели?.. Вы уверены, что она вернулась в дом?

— Я не я буду, своими глазами видела.

— Полагаю, что вы не могли наблюдать за зданием, не отрываясь ни на секунду?

— Однако так я и делала. Почуяла, что чудные дела творятся, вот и решила проследить. А уж ежели я что решила, назад меня не повернуть. Сиднем сидела на стуле в спальне и глаз с дома не сводила, пока вы в дверь колотить не принялись.

— Но так как барышни в данный момент в доме определенно нет, то, должно быть, вы наблюдали не слишком пристально: она ускользнула, а вы и не заметили.

— Это вряд ли. Ума не приложу, как бы ей такое удалось; как в доме араб поселился, странные там дела творятся, ох, странные! Ладно, пусть я ее не видала, зато видала еще кое-кого.

— Кого?

— Юношу.

— Юношу?

— Да, юношу. Вот с тех пор сижу и недоумеваю, как вышло, что я не видала, когда он успел в дом попасть.

— Можете его описать?

— Лицо не смогу: он грязную свою фуражку на самый нос натянул да так быстро вышагивал, что я и рассмотреть ничего не успела. Ежели его еще увижу, то узнать смогу только по одежде да походке.

— Что особенного было в одежде и походке?

— Ну, был он во всем поношенном, рваном, грязном — такие тряпки старьевщикам даром не нужны… и сидели они как с чужого плеча… болтались на нем, будто на пугале… смех, да и только; думаю, мальчишки, как такого завидят, за ним по улицам толпой бегают. А что до походки, так шел он, совсем как тот первый молодой человек: несется, ноги выбрасывает, плечи откинуты, нос задрал, спина прямая-прямая — у меня кочерга на кухне и то кривее будет.

— Между исчезновением девушки и появлением молодого человека что-нибудь привлекло ваше внимание?

Мисс Коулман немного поразмышляла.

— Вот когда вы сказали, поняла, что да… совсем бы запамятовала, ежели б вы не спросили… а все оттого, что вы мне, как я хочу, рассказать не даете. Через двадцать минут, после того как девица внутрь вернулась, кто-то сорванную этим вашим приятелем штору в передней комнате обратно на место повесил, только я не видала, кто это сделал — между нами же штора была, а минут через десять из дома тот оборванный юноша вышел.

— Что было потом?