— Извините меня, я просто устала.
— Это вы извините меня. Я услышал какие-то всхлипы. Подумал, что вам плохо и испугался за вас. Зашёл, и вот, — Бинго огорчённо развёл руками. — Наверное, вы из-за меня плакали, я вам нагрубил?
— Нет, вы тут абсолютно ни при чём. Просто навалилось всё и сразу: тоска по Родине, по родителям, по нормальной жизни, да и не только. Вот я и не выдержала, а вы услышали. Извините.
— У такой прекрасной женщины не должно быть никаких душевных терзаний. Вы — словно добрая фея из сказок. У вас и глаза зелёные, как у феи, и рыжинка есть. Вы — фея, и вы дарите всем вокруг свою доброту и красоту.
— Опять вы, — легонько укорила его Люба уже без прежнего накала и скорее по привычке, чем по велению души.
— Да, опять. А как иначе? Вы очень хороший врач, но почему-то не приемлете комплиментов. И в то же время вы очень трогательная и беззащитная, — проговорил Бинго, а на её глаза вновь начали наворачиваться слёзы. Поэтому он поспешил продолжить: — Мне ничего от вас не надо, простите, если я вас обидел. Я услышал и пришёл на помощь, это мой мужской долг. Я всегда прихожу людям на помощь, если они этого достойны.
— К сожалению, скоро вы вряд ли сможете кому-то помогать. Вас уволят, и вы будете влачить жалкое существование на пенсию военного.
— Здесь нет пенсий, — возразил он ей. — Дадут выходное пособие, а дальше ты сам: живи, как хочешь. Не переживайте, у меня есть как средства для жизни, так и лекарства, чтобы вылечить свою контузию.
— Да?
— Да! — кивнул Бинго. — Разрешите вас покинуть, ведь вам надо привести себя в порядок и идти отдыхать. Это я с утра до вечера сплю и не работаю, а у вас был тяжёлый день, вам следует хорошенько отдохнуть. До свидания, — и полковник взялся за ручку двери, чтобы уйти.
— Спасибо вам… — тихо сказала девушка. — И до завтра!
Он улыбнулся и, приотворив дверь, тихо вышел.
Люба Неясыть ещё какое-то время посидела, приводя себя в порядок и усиленно избавляясь от последствий своего слёзоразлива в носовой платочек. Батистовый кусочек ткани был явно маловат для такой тщательной процедуры. Поэтому, подойдя к небольшому рукомойнику, у которого она обычно мыла руки после приема, девушка плеснула в лицо воды. И, подняв глаза на прикреплённое рядом зеркало, невольно замерла.
Аккуратно собирая полотенцем капли со своего лица, Люба с недоумением рассматривала собственное отражение, уставившееся на неё. Зелёные глаза, и так довольно яркие, зеленели на красном фоне сильнее обычного. Однако кожа пошла пятнами, на щеке отпечатались чернила, а само лицо и почему-то губы малость припухли. Ещё и волосы выбились из косы, придавая ей сходство с ведьмой!
— Да-а-а, настоящая красавица! — произнесла она вслух.
И что он в ней нашёл? Рыжая, курносая, вся в веснушках, да ещё тут, в Африке их стало ещё больше! Просто кошмар! Кожа, конечно, у неё молочно-белая, фигура стройная, грудь есть, попа тоже.
Повертевшись у зеркала, она вздохнула и поплелась домой, забыв поужинать. Столько всего случилось, и столько всяких мыслей бродит, что надо всё обдумать на свежую голову.
Вернувшись к себе в палату, я услышал хмыканье Хосе.
— Ну, что?
— Ничего, — буркнул я. — Заполнил анкету, написал биографию и отдал.