Принял участие и я, оптика давала некоторое преимущество над противником, расстояние чуть больше трёхсот метров, попробую справиться. Стоило навести прицел, как тут же разглядел половину головы, торчавшую из-за кучи кирпичей. Никита не видит, угол не тот, а мне повезло. Задержал дыхание, нажал на спуск, отдача мягко толкнула в плечо, а через доли секунды голова врага разлетелась кровавыми брызгами. Повезло мне с оружием.
Все три патрона из магазина я расстрелял результативно. Последнему попал в ногу, но воевать явно больше не сможет. Но даже с такими успехами становилось понятно, что бой нам не выиграть. Наступление на этом участке остановить удалось, вот только численность противника неизвестна. Очень может быть, что сейчас ещё две группы обходят нас справа и слева. Единственный шанс выбраться — добежать до вертолёта, и бежать должен не абы кто, а тот, кто умеет управлять. У Коростина с физподготовкой было так себе, поэтому в сторону аппарата рванулся Лом.
Но и враги были не пальцем деланы, они только этого и ждали. Быть бы нашему ведьмаку похожим на решето, если бы не молниеносная реакция снайперов. Одного снял я, он выскочил из-за угла, стреляя в Лома, второго, который умудрился проползти в мёртвой зоне почти половину дистанции, размазал по асфальту Никита. А ещё двое пали от выстрелов, что раздались позади меня. Обернувшись, я с удивлением увидел Марину, что приподнялась на локтях из-за куска бетона и стреляла из винтовки.
Я крикнул ей, чтобы ложилась, без неё стрелки найдутся, но за грохотом выстрелов она ничего не услышала. Или сделала вид, что не услышала.
То, что мы спасены, стало ясно, когда винты вертолёта завертелись, аппарат стал приподниматься над землёй. Почти сразу он приблизился к нам. Сажать всех сейчас не было никакой нужды, но и разобраться с бандой, не имея на борту стрелка, не получилось бы. Пробежав десяток шагов, я ухватился за поручень и, подтянувшись, оказался внутри. Первым делом метнулся к пулемёту, Лом сделал всё, чтобы предоставить мне удобную позицию.
Как только мои пальцы обхватили ручки грозного агрегата, страх моментально испарился, уступая место ярости. И плевать, кто передо мной. Просто банда, желающая нас ограбить, или наёмники очередной куклы, или посыльные от самих демонов, или американские спецназовцы. Для последних противник как-то плоховато стрелял, но неважно, они начали первые и теперь получат по заслугам.
Как только аппарат поднялся на высоту восьмого этажа, я открыл огонь. Вид открывался отличный, вот они все, ползают по руинам. Часть продолжает стрелять в наш дружный коллектив, другие переключились на воздушную цель. Теоретически, они своим огнём могли повредить какой-то механизм, но обшивка, особенно снизу, была неуязвима для автоматных пуль. Пулемётная полусфера также была защищена композитной броней, оставляя окошко для прицеливания, закрытое бронестеклом. Через него я сейчас и целился.
Пальцы вдавили клавишу спуска, пулемёт ответил сильной вибрацией, а на врагов полился дождь из огня и свинца. Если не ошибаюсь, каждая пятая пуля была трассирующей. Спасения не было. Уйти от пуль, летевших параллельно земле, они ещё как-то могли, а огонь сверху в городе, где почти не осталось целых крыш, был неотвратимой смертью.
Получили все, патроны я не экономил, переживая только о нагреве ствола. Потом, когда от огневой группы уже остались только кровавые пятна на камнях, я попросил Лома развернуться и занялся маневренной группой. Эти, как я правильно догадывался, уже подбирались через соседний дом. Поскольку там сохранилась часть крыши, они попытались временно схорониться. Но Лом, который располагал тепловизором, указал мне место. На то, чтобы равномерно перемешать людей с досками, кирпичами и шифером у меня ушло секунд десять, не больше. После этого дал Лому отмашку, чтобы возвращался за остальными…
— Солнышко, потерпи всего две секунды, — просил Башкин, когда ползал вокруг лежавшей Марины на четвереньках с пинцетом в руке. — Мне только ухватиться, как следует. Рана неглубокая, потом зелёнкой помажем и всё.
Марина, надо отдать ей должное, не возражала против боли, но у учёного никак не получалась операция. Пуля, хоть и сидела неглубоко, застряла там намертво. Инструмент просто соскакивал.
— Может, пассатижами? — предложил Винокур.
— Вячеслав Игоревич, идите вы… следить за обстановкой, — проворчал учёный, снова залезая в рану пинцетом.
— Да разрежьте вы рану уже, — прошипела Марина через стиснутые зубы.
— Больно это, — Башкин утёр рукавом пот со лба. — А обезболивающее тебе нельзя. Местное если только.
Окопавшись в безразмерном медицинском сундуке, он выудил баллончик со спреем, прочитал название, потряс его и брызнул струёй прямо на рану. Марина от неожиданности вскрикнула.
— Больно? Спросил я.
— Щиплет, — пожаловалась она. — И холод по телу пошёл.
— Вот и отлично, — сделал вывод Башкин. — Теперь ложитесь плашмя и расслабьтесь, не совсем, конечно, но… а вы, Дмитрий Сергеевич, придавите её за плечи, мало ли что.
Я аккуратно положил руки ей на плечи, тело её едва заметно дрожало, видно, что такие испытания дались ей нелегко. Наблюдать, как твою любимую женщину, внутри которой твой ребёнок, режут скальпелем — занятие не для слабонервных. Но и отводить глаза я не стал. Расширив рану с помощью скальпеля, Башкин снова ухватился за конец пули, теперь уже отлично видимый, но инструмент снова соскользнул.